– Девочка, у тебя просто золотое сердце, – тетя Лия всем своим весом бросилась на грудь Лизе, чуть не сбив ее с ног.
– Мамочка, – Лиза повернулась к маме, безуспешно пытаясь освободиться от тяжелых объятий. – Тебе не кажется, что сейчас слишком мало времени для того, чтобы стоять и плакать от счастья. Ты что-то говорила про маникюршу?
– Ну конечно же, – ее мать быстро взяла себя в руки. – Лия! – провозгласила она, оторвав тетку от дочери. – Ты будешь женой такого человека! А у тебя даже нет приличного гардероба. Ты моя младшая сестра и должна выглядеть соответствующим образом. Сейчас мы вызовем массажиста, а пока сделаем тебе маникюр. И нужно срочно позвонить в наш бутик и заказать то же, что и раньше, но с твоими размерами. – И мама утащила не сопротивляющуюся сестру из комнаты.
Голем сидел на скамейке. Он находился тут, в дальнем глухом конце городского парка, с тех пор как легко оторвался от преследователей. Его все устраивало. В новом теле он пока не чувствовал ни голода, ни холода. Тем не менее он прекрасно отдавал себе отчет в том, что после прошедшего ночью легкого дождичка выглядел странно. Тем более что весна в городе снова дала задний ход. И случайные прохожие, кутавшиеся в еще не спрятанные зимние куртки, шарахались от парня в джинсах и мокрой рубашке.
Первая заповедь воина, оказавшегося в тылу врага, гласила: «Хочешь выжить – не привлекай внимания». Вот только хотел ли он выжить в этом чужом и непонятном мире? Голем задумчиво потер подбородок. Нет, здесь ему определенно не нравилось. В своем мире все было понятно: свои – чужие, война как образ жизни. А тут людям вообще не было до него дела. В лучшем случае они просто шарахались от него. В основном не замечали. Не свои и не враги, а так, часть пейзажа. Складывалось впечатление, что здесь всем наплевать друг на друга. Этого голем не мог понять. Но он обещал Полине, удивительной женщине, вытащившей его в этот мир, продержаться тут несколько недель. Знать бы еще, как тут себя вести. Полученной от нее информации явно не хватало. Похоже, она немного переоценила его возможности. При воспоминании о Полине грудь пронзила боль.
– Уж лучше бы ударили кинжалом, – вздохнул голем, потирая грудь. – Никогда не знаешь, в какой момент достанут эти непонятные чувства.
– Вам плохо, молодой человек? – Чья-то рука легла ему на плечо.
Голем резко выпрямился, ожидая нападения. Стоящая перед ним пухленькая женщина нерешительно отступила назад, но не ушла.
– У вас все время звонит телефон. Почему вы его не берете? Может, быть вас разыскивают родные? – Она указала на противно тренькающий механизм, висящий на шнурке на его груди. Эта штука все время издавала какие-то звуки, и голем уже практически к ней привык.