Телеграфное сообщение о событиях в Иркутске и открытое письмо красноярского бунтаря генерала Зиневича были доложены «верховному правителю» не без некоторых предосторожностей…
Адъютант, прекрасно понимавший значение случившегося, ждал нервной вспышки, ждал, что адмирал, как это нередко бывало в Омске, швырнет на пол чернильницу, затопает ногами… Но «верховный» вновь поразил его своей выдержкой. А может, это не выдержка, а то, что медики называют состоянием прострации?
Перебирая длинными нервными пальцами пуговицы кителя, на котором белел Георгиевский крестик, Колчак прочел открытое письмо Зиневича и сказал:
- Ну что ж, голубчик, подготовьте телеграмму Каппелю. Если он располагает надежными частями, которые можно снять с фронта, пусть займется Зиневичем. А теперь пригласите ко мне этого…
Адмирал не назвал, кого именно, но адъютант его понял.
В то утро был нарушен обычный распорядок: первым переступил порог салона представитель атамана Семенова.
Осторожно двигая толстыми ногами в сапогах-бутылках, стараясь не наследить, он прошел в глубь кабинета и вытянулся перед столом, за которым сидел «верховный правитель».
- Садитесь, полковник, - выдержав соответствующую паузу, сказал Колчак. - Вы знаете, зачем я вас побеспокоил?
- Никак нет, ваше превосходительство.
Полковник действительно не мог сообразить, чем объясняется этот срочный и непонятный вызов. Лишь два дня назад он добился через генерал-квартирмейстера ставки долгожданной аудиенции у «верховного». Но адмирал был холоден как лед. Он недвусмысленно дал понять, что совершенно не собирается расширять власть «читинского каторжника», как называли Семенова офицеры ставки. Точно так же закончился его визит к Пепеляеву. И вот теперь к нему явился собственной персоной высокомерный адъютант «верховного» и передал это приглашение. От непривычного умственного напряжения на лбу полковника выступил пот.
Лицо Колчака казалось вылитым из бронзы. На нем ничего нельзя было прочесть. Между тем эта минута была одной из самых унизительных в его жизни: ему предстояла жалкая роль просителя перед лицом «читинского каторжника», которого он не только презирал, но и ненавидел. Колчак хорошо помнил свой приказ от 1 декабря 1918 года: «Командующий 5-м отдельным Приамурским корпусом полковник Семенов за неповиновение, нарушение телеграфной связи и сообщений в тылу армии, что является актом государственной измены, отрешается от команды 5-м корпусом и смещается со всех должностей, им занимаемых…» Этот приказ так и не был выполнен, потому что за Семеновым стояли японцы, а им было плевать на «верховного правителя». Не считался с «верховным правителем» и сам Семенов…