- Слушаю.
- Вы представляете здесь Политцентр?
- Нет, большевиков. Все?
- Все…
Когда Стрижак-Васильев вернулся в купе, Буров спал. Но лишь Стрижак-Васильев тронул его за плечо, он сразу же открыл глаза.
- Ну что?
- Хотел узнать, по чьему приказу арестован и кому его передадут.
- Про судьбу свою, значит?
- Про судьбу…
- Ну, судьба-то у него теперь известная - та, что нам готовил. Жаль только, что у каждого одна смерть… Я б его тысячу раз умереть заставил, чтоб по разу за каждого нашего. У меня на это крепкая бухгалтерия заведена. Где дебет, а где кредит - все расписано…
Буров расправил плечи, зевнул.
- Ты у него лично обыск производил?
- Нет.
- Что так?
- Ни к чему, пожалуй.
- Как знать… А если оружие? Возьмет - и поминай как звали.
- Думаешь, застрелится?
- А что? Запросто.
- Нет. Если раньше не застрелился, то теперь не застрелится.
- Может и так, тебе видней… - И, повернув голову на тугой шее, сказал: - Мне Илья note 13 говорил, что ты с адмиралом лично знаком, верно?
- Верно. Во время русско-японской познакомились, в госпитале вместе лежали.
- Ишь ты…
- Я же морской офицер.
- Был, - уточнил Буров.
- Был.
За окном глухой непроницаемой шторой висела темень. Буров встал, прижался лбом к стеклу, снова сел.
- Что увидел?
- Да разве увидишь что?.. Это я так, для порядка… Он достал из бездонного кармана бекеши несколько коробок папирос, положил на столик.
- Кури, трофейные. Штабные на год запаслись… Стрижак-Васильев взял одну из коробок, посмотрел наклейку. Папиросы назывались «Атаман». На коробке был изображен «читинский самодержец». Маньчжурская папаха, бурка, грозные усы. Семенов на коробке напоминал то ли Козьму Пруткова, то ли забайкальского Илью Муромца.
- Тоже знакомец?
- Нет, с этим не привелось.
- Ничего, придет время, и с Семеновым поближе познакомимся, - пообещал Буров.
Он закурил.
- Табак будто маньчжурский: слабый, а приятный… Перестук колес стал реже. В купе вошел начальник эшелона № 52 майор Кадлец, стройный, голубоглазый, над четко очерченным ртом аккуратная щеточка усов. Кадлец был еще молод, считался красавцем и пользовался неизменным успехом у провинциальных дам. Разоружение конвоя Колчака вопреки его опасениям прошло без осложнений, а поездка в Иркутск из такой дыры, как Нижнеудинск, сулила удовольствия.
Сияя глазами и улыбкой, Кадлец почти без акцента сказал:
- Прибываем.
По состоявшемуся соглашению Колчак должен был быть передан Политцентру только после того, как из Иркутска выедут все «высокие комиссары». Жанен не хотел встречаться со своим бывшим другом при такой не совсем удобной для него, Жанена, ситуации… Поэтому под Иркутском предстояла остановка, возможно длительная.