– Возможно, вполне возможно, – согласился Гуров, и если бы не разучился краснеть, то стал бы от стыда пунцовым. Такой кукиш под носом не увидел! Не сыщик, а дерьмо на палочке! Мотив! Мотив! Пугают, силу выказывают, демонстрируют беспредел! А Оксану Строеву выбрали потому, что спикер девушку лично знал.
– Чего задумался? – спросил Авдеев.
– Понял, что ты умный, а я наоборот, и грустно стало, завидно, – признался Гуров. – Может, тебе и рука, державшая пистолет, известна? Тогда чего я тут делаю? Заберу бритву и зубную щетку и на Тишинский рынок карманников выявлять да задерживать.
Авдеев снова погрустнел, криво улыбнулся:
– Много чего бы отдал, лишь бы убраться к чертовой матери! Но сюда, Лев Иванович, без приглашения не пускают и без приказа не выпустят.
– Трусоват ты, Никола! Дисциплина, служба – все верно, однако причину найти всегда можно, известно, у нас нет незаменимых.
– Ты сам за себя, а надо мной господь и долги, я рисковать права не имею. И хватит об этом! Чего делать-то будем? Ты бумажки припрятал, версию имеешь?
Гуров собрался ответить, мол, самое простое дело – строить версии и воздушные замки, но зазвонил телефон.
– Полковник Гуров, – сказал он, сняв трубку.
– Лев Иванович, вас просят к Имрану Руслановичу, – произнес тихий мужской голос.
Услышав частые гудки, Гуров положил трубку и сказал:
– Ни здравствуйте, ни кто говорит, просят зайти, и конец связи. Ты меня, Николай, знаешь, они достукаются, я действительно уеду. За охрану спикера несет ответственность ваша служба. У вас работы меньше, оклады больше, вот и колупайтесь.
– Не распускай хвост, иди, коли зовут, – Авдеев убрал со стола коньяк и рюмки, – оружие оставь, после выстрела охрана во всех дверях, все равно пушку отберут.
Гуров достал пистолет, осмотрел, положил в карман, понял, что ведет себя по-мальчишески, рассмеялся, сунул пистолет в стол и вышел следом за Авдеевым.
На заднем дворе Авдеев придержал Гурова за локоть, хотел что-то сказать, то ли предостеречь, возможно, просто пожелать удачи, но, глянув в отчужденное лицо сыщика, промолчал. Гуров обогнул особняк, взбежал по мраморным ступеням, массивная дверь открылась, полковника встречал Эрик. Гуров не любил прислуживающих, Эрик был ярким представителем холуйской породы, но полковник был вынужден признать, что парень элегантен. Среднего роста, тонкий в талии, в безукоризненном черном костюме, сверкающих туфлях, белоснежной рубашке, лицо чистое, с легким румянцем, волосы почти льняные, гладко зачесаны назад. Все у парня было как надо, глаза подводили. Размером и цветом совсем недурны, они суетились и надменно щурились, выдавая суть Эрика с потрохами.