– Сам убыл в отпуск, интересно, что творится вокруг венценосного тела? – Станислав отбросил газеты, кинул в рот несколько орешков.
– Даже если бы нас с тобой под этот ковер пустили, мы бы все равно ничего не поняли. – Гуров тоже отложил газеты, закурил. – Убежден, даже ближайшее окружение не знает точно, кто из них кто, все в масках. Ты их отличаешь одного от другого?
– По физиономиям: один толстый, другой худой, третий лысый, все за мир, стабилизацию, демократию. – Станислав зевнул. – Наше дело телячье.
– Ты знаешь имена ребят, которые вышли на Красную площадь с протестом против наших танков в Венгрии?
– Бессмысленное самоубийство.
– Не прикидывайся дураком, надоело. – Гуров взял со стола бутылку коньяка, поставил на место. – Когда ребята выехали по добытым тобой адресам?
– Вчера днем.
– Почему не звонят?
– Сказать нечего, ты же сам определил линию поведения. Парни дисциплинированные, умные, никакой реакции быть не должно. Я вообще не понимаю, чего ты ждешь от такой бархатной беззубой работы.
– Ты сам сказал, ознакомившись с розыскным делом, считаешь, что оно организовано.
– Я много чего считаю, точнее предполагаю.
Друзья разговаривали лениво, испытывая друг к другу неприязнь, ни один не хотел первым дернуть за веревочку. Как обычно, первым не выдержал Станислав и начал с провокации:
– В принципе дело дохлое, бесперспективное, только зря тратим время, силы и деньги. Очень мне интересно знать, что ты скажешь Шалве Гочишвили. – Он открыл коньяк, плеснул в бокал, понюхал, пригубил. – Князь слово держит, коньяк настоящий.
Гуров никак не реагировал, разговаривал задумчиво, словно сам с собой, и не ждал ответа.
– Значит, есть основания предполагать, что в день взрыва все поступки парня были выверены, маршрут разделен на клеточки, в каждую поместили по свидетелю. Слабое место – сами свидетели. – Гуров помолчал, загасил сигарету. – Известно, свидетелей никогда не найдешь. А тут люди вышли из автобуса на разных остановках, сразу после катастрофы сбежались в отделение милиции.
– Ничего странного, взрыв не первый, люди напуганы, жаждут возмездия.
– Станислав, не говори красиво. Люди часто жаждут, но в милицию их на аркане не затащишь. В конкретном случае пять человек дали не только первичные показания, все явились в суд, выступили прилюдно. А в судебном заседании могли находиться злые чеченцы, которые подобных поступков не прощают. – Гуров хмыкнул, закурил новую сигарету.
– Ты много куришь, приятель, – заметил Крячко.
– Я бросил пить, брошу курить, тогда меня следует кастрировать и живым выставить в музее восковых фигур, – Гуров наконец рассердился. – Ты что, и правда не понимаешь, что среди пяти свидетелей, согласно элементарной статистике, должны были оказаться и трусы, и просто осторожные и равнодушные? Один бы спрятался на даче, другой бы заболел или уехал в командировку. В суде при лучшем раскладе мог оказаться один свидетель, ну два максимум. А явились все пятеро.