– Моя машина и будет этой территорией, – ответил Гуров. – На любой другой ты непременно расставишь по всем углам своих «связистов». А они у тебя драчуны, Любимов. Уверен, что так нам обоим будет спокойнее.
– Ну, может быть, – сказал Любимов. – Черт с тобой! Сделаю по твоему капризу. Только не воображай, что тебе повезло, Гуров. Я от тебя не отступлюсь. Ты будешь вспоминать меня до самой смерти.
– Я повешу твой портрет над кроватью, – проникновенно сказал Гуров.
– Если она у тебя будет – кровать, – гнусным голосом заметил Любимов.
Рано утром Гуров попрощался с Марией и попросил ее быть осторожнее.
– Не знаю, во что я ввязался, – сказал он. – Но ничего хорошего ждать не приходится. Этим людям нельзя доверять. Они способны на все. Они вполне могут и до тебя добраться. Поэтому, если заметишь что-нибудь подозрительное, сразу свяжись со мной, ладно?
– Это называется – утренний заряд бодрости, – иронически заметила Мария. – Ну что же, учту. А с этой твоей что делать?
Гуров поморщился. Надежда продолжала оставаться самым слабым местом в его схеме. У него была слабая надежда, что после вчерашнего она проспит хотя бы до полудня, поэтому он сказал:
– Пока не буди ее. Для меня важно, чтобы она как можно дольше не показывала нигде своего носа.
– Я не могу ее здесь весь день сторожить, – возразила Мария. – Может быть, приковать ее наручниками к батарее?
– Это не наш метод, – меланхолично сказал Гуров. – Хотя у меня самого было такое искушение. Но она будет кричать. Нет, это определенно не подходит. Будем надеяться, что до ее пробуждения ситуация как-то разрешится.
– Господи, что происходит? – с чувством сказала Мария. – У меня такое впечатление, будто ты ищешь вчерашний день. Человек, потерявший собственную тень. У тебя вон даже лицо осунулось.
– Лицо расправится, – пообещал Гуров. – Не обращай внимания. И вчерашний день найдется, но, конечно, не сразу… Как-нибудь я тебе все объясню, но сейчас мне нужно бежать. Я созвонился с Петром – мы должны встретиться, прежде чем отправимся в главк. У меня в запасе всего пятнадцать минут…
До генеральского дома Гуров добрался, как и рассчитывал, полностью уложившись в четверть часа. Орлов лично встретил его в дверях, уже облаченный в мундир, чисто выбритый и благоухающий одеколоном. Они молча пожали друг другу руки, и генерал, не задавая вопросов, сразу увел Гурова к себе в кабинет.
Он даже не предложил ему чашку кофе, и это свидетельствовало о том, что Орлов очень сейчас далек от душевного равновесия. Внешне это, впрочем, почти никак не проявлялось – лишь его недоверчивый цепкий взгляд выдавал крайнее нетерпение. Тем не менее генерал терпеливо ждал, пока Гуров заговорит первым. Но тот начал с вопроса: