К семнадцатому числу все бежали: Капп на самолете улетел в Швецию; Лютвиц скрылся в Венгрии; Людендорф и еще несколько командиров Добровольческого корпуса бежали на юг, в Мюнхен; Требич был «одним из последних заговорщиков, покинувших здание имперской канцелярии» (65).
17 марта в берлинском аэропорту приземлился старый военный самолет, пилотируемый асом Первой мировой войны Греймом. На борту самолета находились Дитрих Эккарт и его помощник Адольф Гитлер, присланные ,в столицу капитаном Майром, чтобы «проинформировать Каппа о положении дел в Баварии» (66). Когда Гитлер спускался по трапу, к нему якобы подбежал какой-то человек, крича: «Бегите прочь! С Лютвицем покончено, красные захватили город!» (67) Говорят, что этим человеком был Требич. Согласно другому источнику, в беспорядке и сумятице последних часов Эккарт и Гитлер добрались до имперской канцелярии, где видели, как Требич поднимается по лестнице. Говорят, что Эккарт сказал, обращаясь к Гитлеру: «Пошли отсюда, Адольф, нам здесь делать больше нечего» (68).
С фальшивыми документами, полученными от представителя советского посольства Вигдора Копна, Требич и Бауэр покинули Берлин (69). Спровоцированные всеобщей забастовкой, по всей Германии начались беспорядки, подавленные в течение весны батальонами рейхсвера. При усмирении этих беспорядков были убиты около трех тысяч человек, что послужило еще одним доказательством того, что пролетарская революция, хотя и отличалась жестокостью, никогда не представляла реальной угрозы для Германии.
В Баварии ход событий принял совершенно иной оборот. Командующий местными частями рейхсвера фон Мель, «прямо не поддерживая Каппа», воспользовался представившейся «возможностью и сместил социал-демократическое правительство Гофмана, поставив на его место Густава фон Кара, высокопоставленного чиновника, известного консервативными монархическими взглядами, как своего уполномоченного политического представителя» (70). Таким образом, в Мюнхене офицеры смогли избежать отчуждения партии финансистов и промышленников. Если бы Капп и его сподвижники так же поступили бы в Берлине, полагает историк Артур Розенберг, то их мятеж увенчался бы успехом (71). Представитель ведомства британской печати в Германии лорд Ридделл в марте 1920 года записал в своем дневнике, что успешный монархический путч мог «изменить все» (72).
И все же, чего хотел добиться Требич своими действиями? После того как заговорщики бежали из Берлина, в печати начали циркулировать упорные слухи о том, что на самом деле «вину за попытку переворота следует возложить на некоего британского агента — Требич-Линкольна, который сначала инициировал путч, а потом привел его к краху, «имея при этом целью завоевать доверие легковерных офицеров и политиков, информируя британское правительство — естественно, по тайным каналам — о ходе событий и получая от него подробные инструкции о следующих действиях» (78). Догадки и предположения этого «берлинского журналиста с непомерно развитым воображением», отброшенные биографами Линкольна как «абсурдная гипотеза», видимо, все же ближе к истине, чем противоположная точка зрения, а именно, что Требич телом и душой принял участие в заговоре генералов только из-за мании величия, каковой он якобы страдал.