– Семеро, – усмехнулся майор. – Это если обедать идти, а годных для работы, так три с половиной, а точнее, двое, если со мной.
– И агентура у вас… – Станислав пересчитал дела. – Девять человек.
– Тоже двое, но их дел тут нет, – флегматично заметил майор.
– Почему не принесли?
– Я вас не знаю, господин полковник. Захочет Гуров взглянуть – покажу.
– Ничего не боитесь, Семен Кириллович? – Станислав навалился на стол, заглянул майору в глаза.
– Как не бояться? У меня пацан растет. Живой, нормальный человек обязательно боится, – ответил майор и отвернулся.
– Хорошо, действительных агентов покажете Гурову. А где разработка по убийству Тарасова-Сазана?
– А чего разрабатывать? Случилась разборка, Сазана замочили, так убийца суток не прожил, его намедни закопали, – равнодушно ответил майор. – Разрешили бы вы, господин полковник, мне часочек соснуть? Я сейчас плохой совсем.
– Ложись. – Станислав кивнул на диван. – А что ты все – Гуров да Гуров? Когда Лев Иванович вашу контору шерстил, тебя тут и не было.
– Я неподалеку обретался. – Майор встал, вынул из шкафа нечто подобное подушке и тонкое солдатское одеяло, быстро устроился на диване, укрылся с головой и тут же захрапел.
Станислав тоже поднялся, подошел к окну. Город контролируют две бандитские группировки. Допустим, майор говорит правду, так что он может? Он и живой-то лишь потому, что совершенно беспомощен. А премьер дает команду, мол, с преступностью и коррупцией необходимо кончать. Не смеяться – плакать хочется. Мы в Москве словно на Марсе живем, да еще жалуемся. Стас покосился на свои золотые погоны, провел ладонями по мягкому сукну кителя. Важняк гребаный. Здесь со стыда сгоришь. Он вспомнил усталого, безразличного генерала. Одряхлела Россия, утомилась, мочи нет. А в Москве и Петербурге плачут по невинно убиенной Галине Старовой. И такое в почти миллионном городе, а что делается в глуши, в деревне? Пьют и с голоду мрут. Какое людям дело до губернатора либо мэра? Есть ли жизнь на Марсе, нету жизни на Марсе…
Стас вернулся к столу, прикрыл глаза, вспомнил гладкие лица в Думе, депутатов, которые первым делом решили вопрос о своих окладах. Настроение окончательно испортилось, не только рисковать своей шкурой, просто работать не хотелось.
Он пролистал дела «агентуры», где часто попадались сообщения о взяточниках-участковых. Поборы были смешные, от блока сигарет до упаковки пива или пары бутылок водки. На листах пестрели резолюции начальников: «Переговорить», «Принять меры и доложить». Станислав прекрасно понимал, что резолюции оставались на бумаге, а в жизни оперативники говорили участковому: «Лох мороженый, ты крысятничаешь, так хоть не светись, как ночной фонарь, иначе по башке получишь». На этом принятые меры и заканчивались. Сообщения о наличии у кого-либо оружия попадались редко, в большинстве случаев указывались пистолеты марки «ПМ» и «ТТ», реже обрез, однажды назывался «калашников». Ни одной записи о том, что оружие изъято, Станислав не нашел, ясно было, что «агент» гонит пургу, и все об этом знают и молчат.