– Так он, значит, скурвился, может, и на ментовку стучит? – спросил Николай.
– Не знаю, может, и стучит, – спокойно ответил Мефодий. – Нам до его жизни дела нет. Тебе он поможет, оно и главное. Он молчун, но слово скажет – для тебя закон. Блатные слова забудь, да ты и так говоришь, словно учитель в классе. Ты владелец лесопилки, сейчас сильно расширяешься, а напарник твой вроде дурака валяет. Ты в Москве желаешь за ним проследить, выяснить, правду он тебе говорит или вола крутит. Когда выстрелы услышишь, для тебя это как гром среди ясного неба. Хотя знаю, Серега мне не поверил и тебе верить не будет. Потому, как в машину к нему сядешь, привет от меня передай и отдай деньги вперед.
Мефодий протянул Николаю тяжелый пакет, завернутый в тряпицу.
– Тут сорок тысяч «зеленью». Если Серега деньги возьмет, считай, кровью подписался – у него семья.
– Доля Юрки Косача? – Николай прикинул пакет на руке.
– Тебе без дела. Деньги я даю, мой и ответ, – сухо сказал Мефодий. – В Москве только на мысочках ходить. В морду плюнут, а ты и не заметил. Ну, с богом, Николаша, будь умницей.
В аэропорту грузились долго, вместо шести грузчиков работали трое. Груз представлял собой ровные аккуратные тюки, обтянутые мешковиной и залепленные тяжелыми сургучными печатями. За погрузкой наблюдали сам командир самолета и мужик из наземной службы. Тюки были нетяжелые – килограммов по пятьдесят-шестьдесят, но очень неудобные – и взять не за что, и не обхватить. К самолету их подвозил специальный кран, который подъезжал к брюху самолета и поднимал свою площадку вровень с полом грузового отсека. Дело грузчиков казалось простым – оттащить тючки внутрь и уложить, – а крепил их работник порта, который на грузчиков внимания не обращал.
Николая этот надзор и глухое молчание раздражали: вспоминалась зона, только собак не хватало. Поначалу работалось в охотку, но вскоре стало тянуть поясницу, бедра и сильнее всего кисти рук.
Один из грузчиков был явно после поддачи, тючки принял с подъемника, покачнулся и упал. Командир влетел в грузовой отсек, как молодой, в руке у него блеснул ствол «макарова».
– Помоги ему, – сказал командир Николаю.
Если бы не нотации Мефодия, Акула бы обязательно ощерился, не любил, когда перед лицом размахивают оружием. Но Николай твердо запрограммировал себя на беспрекословное послушание, молча подхватил тюк, отнес на место.
Командир прошел внутрь, осмотрел тюк, проверил печать и беззлобно сказал:
– Мудаками родились, так и живете. Ты меньше получишь. – Он косо взглянул на провинившегося. – Николай? – Взгляд его почему-то уперся в ноги Акулы. – Ты теперь бригадир. Совет. Будем в воздухе – уцепиться за поручни и висеть, не садиться, тем более не ложиться. Иначе вы в Москве не встанете. Бросим на поле, денег не получите.