– В Москве права дают не по годам, а по уму, – ответил парень за рулем. – Ты бы и до крематория не получил.
Серьезные сотрудники ФСБ не хотели пачкаться в непонятном деле и поручили встречу бойцов курсантам, которые проходили практику в одном из подразделений. Но полковник, ведущий разработку, не бросил пацанов на свободу, а в неприметном «жигуле» двинул за ними от аэропорта в город. Хорошо, седой Усков, много раз битый и в соленой воде стиранный, быстро засек сопровождение, не удержался и ехидно сказал:
– А твой подельник, Никола, в столице человек уважаемый, его ведут, как серьезную птицу, и пацаны в «Волге» вроде шавок, а серый волк за ними приглядывает. Ну, мы разных повидали, тачка у нас невзрачная, продержимся.
На шоссе «наружку» вести было просто, а когда въехали в город, Усков надел беретку, прикрыл свою белую голову и сказал:
– А ты, парень, опустись на сиденье и приляг.
Николай молча выполнил приказ и незаметно задремал. Проснулся он от толчков в бок.
– Здесь, полагаю, ихняя леженка. Сейчас твоих улусов обмоют, приоденут и куда-то повезут. Видишь, «жигуль» ушел, а «волжанка» осталась? Значит, сегодняшняя программа не окончена.
Юрия Косача и Петра Фистова привезли на захудалую конспиративную квартиру, которая, как и многие квартиры такого предназначения, выглядела жилой, но запах имела застоявшийся. Молодые курсанты, гордые и довольные полученной самостоятельностью, открыли форточки, начали командовать:
– Один протирает пыль, второй лезет в ванну, моется, бреется.
Девушка лет двадцати двух, сидевшая в кресле, взглянула на прибывших презрительно, отложила журнал, достала свой чемоданчик, где находились инструменты парикмахера.
С того часа, как бойцы двинулись из Котуни, Юрий Косач назначил себя главным, и дело было не только в росте. Петр знал, что напарник имел разговор с самим Мефодием, и этим все было сказано. Петр понимал, что придется кого-то мочить, относился к предстоящему с присущим ему равнодушием. Он был таким всегда, азарт пробуждался в нем редко, в основном за столом с водкой, да еще в постели с девкой. Все остальное в жизни, как он сам выражался, было ему до фонаря. Водка и баба есть суть жизни, все, что помимо этого, – только перерывы. В силу однозначного восприятия бытия он был человеком совершенно бесстрашным. Загадать на пять минут вперед Петр был не способен: сейчас он жив, а дальше видно станет…
Вначале спокойное равнодушие партнера, отсутствие в нем всякого интереса к завтрашнему дню бесили Юрия, но очень быстро, как личность крайне незатейливая, он и сам настроился на чужую волну.