Минут через тридцать они затерялись на стоянке у «Националя», вернулись к телеграфу и вскоре увидели рослого Юрия Косача и одного из курсантов. Те поднимались по широкой лестнице и о чем-то спорили. У массивных дверей Юрий поднес к носу парня здоровенный кулак, и через несколько секунд они скрылись в здании телеграфа.
– Подождите. – Николай тронул спутника за рукав. – Что-то мне один мужик не нравится, я его не в первый раз вижу.
– А где раньше видел? – забеспокоился Усков.
– Да дома, в Котуни, – ответил Николай, уходя за столб.
Он не ошибся. По лестнице поднимался знакомый полковник, который клял себя за плохую работу, но изменить ничего не мог. Полковник слышал по связи, как здоровенный бандит объявил о своем желании проехаться по Тверской, позже заявил, что ему необходимо зайти на Центральный телеграф, перевести матери деньги. Наверняка у него там назначена встреча, авторитет Николай ведет против брата свою игру. Николая следует нейтрализовать, рассуждал полковник, направляясь к окошку, около которого возился с кипой мелких денег здоровяк Юрий.
И деньги мелкие, отметил полковник, долбай этот час их считать может. Он явно кого-то ждет. А ждать ему, кроме Акулы, некого. Сейчас Николай выплывет. Придется встретиться лоб в лоб и объявить, что, если авторитет немедля из Москвы не уберется, они ему в Котуни яйца поотрывают. Но почти готовая акция может сорваться. Полковник шарил взглядом по залу. Людей было совсем мало, и крупная фигура Акулы спрятаться нигде не могла.
Юрий наконец посчитал деньги, сунул их в окошко, не оглянувшись, глазами никого не ища, схватил квитанцию и быстро зашагал к выходу. Отморозки чертовы, клял себя полковник, ничего у них не поймешь. Его сейчас могли видеть с десяток сотрудников. Как он объяснил бы свое появление здесь?
А понимать в поведении громилы было совершенно нечего. С утра он чувствовал себя прекрасно, постоянный страх куда-то пропал. Юрию нравилось командовать напарником и давить своей массой мальчишек-курсантов. Он легко добился, чтобы его прокатили по Тверской, заявил, что необходимо послать перевод матери, но, когда вошел в громадный зал, увидел множество окошечек, нашел то, где принимают переводы, но вдруг вспомнил, что адрес квартиры, где они недавно были, он на пачке «Беломора» написать забыл. Зал бы почти пустым, и достать пачку папирос и начать что-то писать на ней было совершенно невозможно. От страха он и адрес-то забыл, хотя долго повторял его про себя. Если высокий мужик в очках у окошка появится, то ни передать ему «Беломор», ни сказать нужное словами он уже не сможет. Юрий считал деньги, сбивался, снова считал, все пытался вспомнить адрес, чувствовал, как между лопаток уже струится холодный пот, и мечтал лишь об одном: скорей бы из зала умотать, а там будь что будет. Схватив квитанцию, он побежал к выходу.