— И в ГРУ, — подхватил Илларион. — Откуда, интересно, поступили такие разнообразные сведения?
— По линии ОСС, — ответил Мещеряков. — Одна-сволочь-сказала. Я ведь тоже не даром свой хлеб ем. А этого стукача, который у нас завелся, я, будь спокоен, вычислю!
Он в сердцах грохнул кулаком по столу, но тут же притих, заметив, что на него стали оборачиваться.
— Я ему пару ловушек уже расставил, — понизив голос, признался он, — и наживку положил — объеденье.
— Смотри, как бы в твои ловушки половина управления не попала, предостерег Илларион. — Не будешь потом знать, что с добычей делать.
— Что правда, то правда, — вздохнул Мещеряков. — Тяжело без тебя, Илларион» — признался вдруг он. — На полигоне бардак, и вообще… Может, вернешься? Тем более, будешь под моим присмотром, да и ребята, в случае чего, в обиду не дадут.
— Ты что же, друг Андрюша, «крышу» мне предлагаешь? Нет уж, спасибо. Да и протекает твоя «крыша».
Глядя на загрустившего Мещерякова, Илларион вдруг дурашливо подмигнул и, имитируя голос деревенской дурочки, тоненько пропищал:
— Нэ журыться, дядьку, нэ журыться, любы. Пидэмо до хмызу — поцилую в губы.
— Сам сочинил? — вяло поинтересовался Мещеряков.
— Так точно.
— Оно и чувствуется. Только вот «в губы» — это как-то сомнительно получилось. И потом, с каких это пор ты у нас хохлом заделался?
— А я, как ты знаешь, воин-интернационалист.
— Да, — медленно произнес Мещеряков. — А помнишь Кабул?
— Помню, — ответил Илларион, решив про себя, что полковник, должно быть, перед встречей все-таки основательно проинспектировал нелегальное содержимое своего сейфа.
Но тот вдруг сел очень прямо и, низко наклонившись над столиком, тихо и раздельно сказал:
— Так вот, капитан, это тебе не Кабул. Сглотнут и косточек не выплюнут, понял?
— Понял, — сказал Илларион, но Мещеряков уже одним движением, как лекарство, выплеснул в рот коньяк и, бросив на скатерть мятую бумажку, поднялся из-за стола.
— Будет нужда — звони, — сказал он. — Чем смогу, помогу.
— Подожди, Андрей, — окликнул его Забродов. — А как твое расследование?
— Пока ничего нового. Извини, брат, спешу. Потом как-нибудь обсудим. Я твою помощь ценю.
— Я твою тоже. Спасибо тебе, полковник.
— Не за что, капитан. Смотри в оба.
Мещеряков вышел, а Илларион Забродов еще долго сидел за угловым столиком, задумчиво глядя, как за темными стеклами падает на Москву кажущийся серебряным в свете фонарей дождь.
Илларион Забродов уже вернулся со своей ежедневной пробежки, неизменно сопровождавшейся физическими упражнениями и боем с тенью у расположенного в ближнем скверике фонтана, принял душ и только-только сел за стол с намерением плотно позавтракать, как в замке входной двери провернулся ключ.