— Нормально, — искренне подтвердил Губин, давно уже скучавший по продукту домашней выделки.
— Так вам-то она, небось, первача поднесла, а мне того, который на продажу, — пожаловался Виля. — Отравит она меня когда-нибудь, подстилка трухлявая. Не веришь, попробуй, — протянул он банку Ковалеву.
— Я, пожалуй, воздержусь, — отказался тот, — да и тебе советую. Ты уже прояснился?
— Мне, чтобы до конца проясниться, считай, неделю в проруби просидеть надо, — проинформировал Виля. — А может, и месяц.
— Да где ж ты летом прорубь-то найдешь?
— Так а я ж тебе про что… Первую помощь получил — и ладно. Говори, зачем пришел.
— Дело есть, Виля.
— Это понятно, что дело есть. Не на свидание же вы сюда приперлись. А то, может, Светку разбудить?
— Нет уж, Светку ты как-нибудь сам… Вообще, не пойму я, как тебя еще на баб хватает? Я бы помер давно.
— А это, начальник, секрет фирмы. Я, может, эликсир изобрел.
— Ложку ты, небось, куда надо, привязываешь, вот и весь твой эликсир, хохотнул Ковалев и внезапно сделался серьезным. — Ладно, Виля, шутки в сторону. Привет тебе от папаши.
— Это от Рябцева, что ли? Чего ему опять?
— Привет он тебе передает. И еще кое-что.
Ковалев, изогнувшись, глубоко запустил руку в бездонный карман галифе, достал Оттуда что-то и положил перед Вилей, для пущей убедительности подтолкнув это пальцем поближе к Вилиной руке. Губин разглядел, что это было обыкновенное колечко с двумя ключами — от квартиры, наверное.
— Пойдешь в одно место, — инструктировал Вилю Ковалев. — Хозяина по утрам дома не бывает — зарядку он в парке делает. Обычно час, а когда, говорят, и полтора. Зайдешь в квартиру…
— Погоди, — прервал его Виля. — А если дождик?
— А он в любую погоду зарядку делает, — успокоил его Ковалев. — Закаленный.
— Во дурной, — поразился Виля, но от дальнейших комментариев воздержался.
— Зайдешь в квартиру, — невозмутимо продолжал Ковалев, — надыбаешь укромное местечко — такое, чтоб он сразу не нашел, — и положишь вот это.
Он поднял с пола принесенный с собой пластиковый пакет и передал его Виле.
Виля немедленно сунул нос в пакет. Лицо его вытянулось, выражая крайнюю степень изумления.
— Это ж книжки, — растерянно констатировал он. — Ты что, начальник, в общество книголюбов записался?
— Записался, записался… Значит, положишь пакет и ходу оттуда. И не вздумай там по углам шарить. Узнаю — ноги вырву и другим концом в задницу вставлю. Дверь запрешь, ключи — мне или вот Коле. Ты все понял?
— Понял, понял, — сказал Виля. — Улики подбрасываем, начальнички?
— Не твоего ума дело. Делай, что говорят, и не вякай. И имей в виду: завалишь дело — ну, проспишь там или решишь, что погода неподходящая, — молись, козел. Не найдут книжки у него — найдут у тебя, не эти, так другие, и загремишь ты, Виля, далеко и надолго. А следом за тобой в зону весточка полетит: ссучился наш Виля, скурвился совсем, стучит он, падла, капитану Рябцеву, за денежку малую корешей продает — и этого он заложил, и этого, и вон того… И закопают тебя, Виля, в вечную мерзлоту, как мамонта. Живьем ведь закопают, Виля.