Поужинав, Гаврилов отодвинул тарелку и вытер полотенцем губы.
- Иди ко мне! Всё-таки десять дней не виделись, - с обычной бесцеремонностью сказал он и, придвинувшись, стал целовать Катю в подбородок, в шею, в губы, вначале неторопливо, а потом, по мере увлечения, всё быстрее.
Он предвкушал уже продолжительное удовольствие, которого был лишен все дни командировки. Обычно, когда он целовал ее так, Катя начинала вначале смеяться, потом наклоняла голову, словно пытаясь увернуться, потом на секунду замирала и порывисто обнимала его. Но сегодня что-то шло не так. После нескольких поцелуев она, словно очнувшись, порывисто отстранилась и встала.
- Что с тобой, Мумрик? - удивился Гаврилов.
- Мне сегодня нельзя, - сухо сказала Катя.
- А-а, - разочарованно протянул он. - Красный флаг?
- Нет... Я позавчера аборт сделала.
Гаврилов не сразу понял, что она ему сказала.
- Ты о чем, Мумрик? Какой аборт? - спросил он.
- Не знаешь, какие аборты бывают? Почитай медицинскую энциклопедию. Это там одно из первых слов.
Катя говорила безучастным мертвым голосом, и, услышав этот голос, Гаврилов вдруг осознал, что всё сказанное правда.
- Я представляю, что такое аборт. А ребенок чей? - спросил он.
Катя посмотрела на него с ненавистью.
- Будто ты не знаешь, что твой! Небось еще и на тебя был похож, с таким же лицом, с такими же руками, ногами, такой же самоуверенный и эгоистичный... му... сволочь такая же! - выговаривая каждое слово, сказала она.
Гаврилов порывисто встал, опрокинул стул и даже не заметил этого.
- Слушай, а сколько ему было? В смысле, ребенку... - зачем-то спросил он.
- Восемь.
- Чего восемь? Месяцев?
- Ты что, маленький? Кто в восемь месяцев аборт делает? Восемь недель.
Внезапно Гаврилов понял, что всё то время, пока он был в командировке и еще почти семь недель до того, у него был ребенок. И только позавчера, всего каких-то тридцать-сорок часов назад, может быть, в то самое время, когда он уже вышел из гостиницы, чтобы ехать в аэропорт, его ребёнок перестал существовать и лежит теперь в каком-нибудь хирургическом ведре, похожий на кусочек сырого мяса.
Гаврилов никогда раньше особенно не думал о детях и не спешил ими обзаводиться, хватало одного, от жены, но теперь, когда он услышал, что вот так просто и легко, утаив от него, взяли и убили его ребенка, его вдруг захлестнуло глухое раздражение, почти ненависть к стоявшей рядом женщине.
- Не понимаю, зачем ты это сделала. Могла бы и со мной проконсультироваться, ведь меня это тоже касается.
- И что бы ты проконсультировал? - с иронией напирая на это последнее слово, спросила Катя.