— Ну, я думаю! — хмыкнул репортер, пожав плечами. — Такое услышать!
— Так вот. Я начала лепетать что-то вроде того, что, мол, буду на него жаловаться, буду в суд подавать. А директор мне в ответ матом: «На хрену видел я тебя с твоими жалобами и судами. Сдохнешь, сука, через день, а ходишь здесь, людей пугаешь. Да хоть Господу Богу жалуйся — племянника своего уже не вернешь. Обратного хода делу не дашь».
— Так и сказал?
— Да, именно так он и сказал! — горячо подтвердила Пелагея Брониславовна. Самойленко в ответ только задумчиво покачал головой:
— Раз такой смелый, значит, это не случайно. Значит, неплохое прикрытие сверху у него есть.
— Вот об этом я, Николай, и хотела рассказать, когда к вам сюда шла.
— Да-да, простите, что перебил. Продолжайте, пожалуйста, Пелагея Брониславовна!
— После этих его слов у меня просто дух захватило. Я стояла с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег, и не находила сил, чтобы издать хотя бы звук. Наверное, и Трофимчук в этот момент понял, что явно перегнул, и тут же попытался исправить положение. Он стал говорить о том, что лично он и в его лице вся администрация детского дома к поездке детей в Италию вообще не имеют ни малейшего отношения. Что, мол, организовывал все это отдел народного образования горисполкома совместно с одесским отделением фонда «Чернобыль. Дети в беде». Говорил, что именно у них находятся все документы, связанные с поездкой, и что у них и надо спрашивать, куда делся Виталик Корабельников. Ну, и так далее…
— А вы пробовали обращаться в эти организации?
— Конечно!
— И что же?
Теперь Коля Самойленко не просто слушал посетительницу, а чутко ловил каждое слово, стараясь ничего не пропустить. Его уже охватил азарт охотника, и теперь каждую-заминку, каждую паузу в рассказе Пелагеи Брониславовны журналист воспринимал как препятствие, тормозящее его журналистское расследование, которое — а почему бы и нет? — может стать очередной сенсацией. И он торопил, он нетерпеливо подгонял Пелагею Брониславовну поскорее продолжить свой печальный рассказ.
— В чернобыльском фонде со мной вообще отказались разговаривать…
— Кто?
— Секретарь президента фонда Светлана Григорьевна Васюченко.
— Почему?
— Она сослалась на то, что они ни при чем, ничего не организовывали и вообще ничего не знают. А вот в гороно у меня состоялся интересный разговор. С документами и фактами. Именно после него я и пришла к вам, Николай, потому что помню ваши материалы об украденных детях. Только вы, наверное, и сможете мне помочь.
— Так рассказывайте же!..
* * *
Как только молодая женщина в белом халате (как оказалось впоследствии, его лечащий врач) убедилась, что Самойленко наконец пришел в себя, она вышла в коридор и через мгновение вернулась с высоким парнем, который безуспешно пытался спрятать под белым халатом милицейскую форму.