Все, кто как мог, двинулись к городскому парку.
— Слухи ходят, что сам Гоблин прикатит, — сказал парень за спиной Штурмана.
— И здесь он прославился, — тряхнул головой байкер.
— Пока еще не чудил. Но, по слухам, вроде объявился на Урале.
— Не думаю, что явится — он не большой поклонник массовых мероприятий.
— Откуда знаешь?
— Я, между прочим, его земляк. Еще застал времена, когда он мелькал в нашей тусовке.
— Так ты его сразу приметишь.
— Его любой здесь сразу приметит. Ошибиться невозможно, второго такого кадра пока еще нет.
На обветшалой сцене уже стояли ударная установка и две пирамиды из мощных колонок.
Народ быстро рассаживался по спинкам скамеек, протискивался между рядами. Стоянки для мотоциклов здесь не было. Те, кто прикатил на двух колесах, пристраивались вдоль ограды, отсюда можно было смотреть и слушать, не слезая с «коня».
Снова появились омоновцы — без них дело никак не могло обойтись. Разбившись на мелкие группы, стали проверять зрителей без всякой системы и последовательности по обе стороны ограды.
— Кто-то парашу пустил, будто Гоблин ожидается, — сообщил другу Штурман.
— Не выставляться бы тогда ментам.
— Здешние меньше всего хотят иметь головную боль. Авось, думают, развернется и укатит восвояси.
Народ вокруг зааплодировал, загалдел. Появились музыканты, и сразу с места в карьер грянула песня из нового альбома. Менты тем временем особенно нежно, с любовью ощупывали мотоциклистов. И время от времени оглядывались, будто ждали подвоха.
Песни звучали одна за другой, почти без пауз. Гитаристы состязались в безумных «запилах»; казалось, струны вот-вот порвутся или начнут светиться от разогрева. Публика тоже быстро разогревалась, каждый уже выбросил вверх сжатый кулак и размахивал им согласно с ритмом.
Прожекторы монтировали на ходу. Вот включился один, обдав музыкантов потоком густо-синего цвета, потом сцена окрасилась багрово-красным. Грянул старый, всем памятный хит:
Как зверь мотор в ночи ревет
Пустырь, разъезд и разворот…
— Гоблин, — чей-то выдох рядом пробился через тяжелую звуковую завесу.
Штурман с Майком тут же обернулись на треск: опоздавший действительно подъехал на «Харлее». Но это была другая модель — гораздо более дорогая и тяжелая, чем у Гоблина.
— Ультра-Классик от девяносто третьего, — небрежно определил Майк.
— А сам далеко не профи. Видел, как он встал коряво? Наряд, правда, супер-пупер.
«Харлей» был ярко-красным, с серебром. Байкер нарядился под цвет машины — красный мотокостюм, серебристые шлем и перчатки. Все новенькое, чистенькое — уже это одно обличало в нем просто-напросто богатенького Буратино, который думает, что внешний форс — это все.