Пришлось натянуть платье, запалить свечу, потому что Тинь прибежала без света, и пойти смотреть, кто там замерз.
Больничный зал встретил ее вздохами, покашливанием, стонами и шуршанием соломенных матрасов.
— Девочки… что там? — прохрипел из своего угла Крот, которого ночью маяло гораздо сильнее, чем днем.
— Замерз! — пискнула Тинь беспомощным голосом. Она плелась за Ласточкой и уже, видимо, сама не знала, почему так всполошилась.
В спертом воздухе растекался запах перегоревшего масла. Ласточка остановилась перед темной лужей, в которой отразился огонек свечи. В луже поблескивали осколки светильника.
— Тинь! С ума рехнулась? Сейчас же убери! Развезут же по всему залу!
— Я нечаянно…
— Вот и убери свою нечаянность. Кто у тебя замерз?
— Новенький…
Из ниши, где устроили найденыша, доносилось бормотание и хриплые вздохи. Скрипела веревочная сетка. Ласточка поставила свечу на каменный выступ — огонек заплясал от сквозняка.
Сперва Ласточка даже не поняла, кто лежит на постели. Она собственноручно укладывала в нее черноволосого мальчишку, теперь же перед ней лежал абсолютно седой. Седина расползлась от концов волос, разметанных по изголовью, и только вокруг лица оставалась черная кайма. Лоб блестел от пота, на ресницах и бровях росой сверкали капельки.
Найденыш мучительно вздохнул, перекатывая голову по тощей подушке, волосы с одной стороны натянулись, будто приклеенные. Не веря глазам, Ласточка нагнулась — и отшатнулась невольно. Это не седина, это иней! Не только на волосах, но и на наволочке. И откинутый край одеяла, и простыня — все, на чем останавливался потрясенный ласточкин взгляд — все покрывал тонкий серебрящийся налет, какой бывает на бревнах у банной отдушины в морозный день.
Мары полуночные, такое кого хочешь напугает!
Закусив губу, Ласточка заставила себя прикоснуться ко лбу найденыша. Жар, как она и ожидала. С парня льет градом, пот пропитывает волосы и белье, и застывает ледяной коростой. Откуда это?
Она протянула руку в сторону окна и поводила ладонью в воздухе. Нащупала прохладную струйку из щели, с надеждой оглянулась на свечу — огонек исправно плясал, но сквозняка для такой пляски было маловато.
— Вир… — пробормотал мальчишка и опять заерзал головой по подушке. — Ви-ир… Ммммм…
Выпростал из-под одеяла непривязанную руку, зашарил вокруг, заворочался, пытаясь привстать.
— Ви-и-ир…
— Лежи, лежи! — Ласточка перехватила слабую мокрую от пота ладонь, возвращая ее под одеяло.
В глубине комнаты поплыл огонек светильника: Тинь вернулась с тряпкой, подтирать масляную лужу.
Мальчишка задохнулся и заперхал гадким верховым кашлем, который не отводит мокроту, а только мучает грудь. На каменном выступе, рядом со свечой что-то дзенькнуло, вниз, на подушку и на скорчившегося мальчишку посыпались осколки.