— Битте, руссо Иван, — нарочито жеманно предложила она.
— Ну зачем? Я уже наелся!
— Нон, нон. Эссэн! Эссэн!
Захватив в горсть ягод, она почти силой заставила его съесть их. Потом съела немного сама и снова поднесла горсть к его рту. Ягоды из ее рук имели почему-то совсем другой вкус, чем съеденные по одной. Он вобрал их в рот губами и шутливо прихватил зубами теплую душистую кожицу ее ладони.
Джулия озорно пригрозила:
— Нон, нон!
Остатки они доели сообща. Встав с травы, Иван поднял лежавшую в маках тужурку.
— Айда?
— Айда, — согласно подхватила она.
Довольные друг другом и как-то сблизившиеся, они пошли дальше. Джулия доверчиво положила руку на его плечо.
— Земляника — это хорошо, — сказал он, нарушая тихое, доброе, но почему-то неловкое молчание. — Я до войны не одно лето ею кормился. Земляника да молоко.
— О, руссо — веджитариани! — удивилась она. — Джулия нон веджитариани. Джулия любиль бифштекс, спагетти, омлет.
— Макароны еще, — добавил он, и оба засмеялись.
— Я, я, макарони, — подтвердила она и задорно поддразнила: — А руссо земляньико?
— Бывает. Что ж поделаешь, когда голод прижмет, — невесело согласился Иван.
Джулия удивленно взглянула на него.
— Почему голяд? Почему голяд? Русланд как голяд? Русланд само богато? Правда?
— Правда. Все правда.
— Почему голяд? Говори! — настаивала она, заметно встревоженная его словами.
Он помолчал, ступая по траве и нерешительно соображая, стоит ли говорить ей о том, что было. Но он уверовал уже в ее ласковое расположение к нему, потянулся к ней сам, и потому в нем начала пробуждаться давно уже не испытываемая потребность в откровенности.
— Случается, когда неурожай. В тридцать третьем, например. Траву ели…
— Вас траву?
— Какую траву? — он нагнулся и сорвал горсть травы. — Вот эту самую. Без цветов, конечно. С голоду отец умер.
Джулия удивленно остановилась, строгое ее лицо помрачнело. Испытующе-подозрительным взглядом она смотрела на Ивана, но ничего не сказала, только выпустила его руку и почему-то сразу замкнулась. Он, опечаленный невеселым воспоминанием, тихонько зашагал дальше.
Да, голодали, и не только в тридцать третьем. Спасала обычно картошка, но и ее не всегда хватало до новой. После смерти отца в семье осталось четверо детей. Иван старший. Он вынужден был растить с матерью ребят, кормить семью. Ой, как нелегко это досталось ему!
Он задумчиво шел, поглядывая вниз, где мелькали в траве сизые колодки на ее ногах и тихо шевелились, плыли на ходу две короткие тени. Джулия, однако, начала отставать, он почувствовал какую-то перемену в ее настроении, но не оглядывался.