Кое-кто утверждает, что это Божья кара, и, возможно, они правы. Людям понадобится вера, чтобы пережить эту ужасную напасть, и они нуждаются в служителях Божьих, которые могли бы укрепить их. Если с Англией произойдет то же, что уже произошло с Францией, священников будет отчаянно не хватать и нам понадобится каждая семинария и каждый университет, чтобы обучить новых. Неужели вы не понимаете, Мэттью? Мы должны приготовиться и собраться с силами. Мы не можем допустить, чтобы университет пошел ко дну, ведь он будет нужен народу, как никогда прежде. Возможно, вам говорили, что кое-кто из оксфордцев весьма желал бы видеть падение Кембриджа, чтобы заполучить всех студентов и магистров. Вполне возможно, но я не могу этого позволить. У нас должно быть столько учебных заведений, сколько необходимо для подготовки образованных священников, которые служили бы людям. Сегодня вы разозлили меня, и я сожалею об этом. Мне пришлось пригрозить вам, чтобы ваше упрямство не поколебало остальных. Я не стану вынуждать вас давать клятву, потому что я уверен — вы никогда не захотите, чтобы народ пострадал от недостатка духовного утешения, когда разразится чума и в те годы, которые за ней последуют. Я слышал, что вы предпочли работать среди бедных, хотя легко могли бы разбогатеть, врачуя богатых. Я уверен, вы понимаете, почему я вынужден был просить остальных защитить университет.
Из величественного прелата в пурпурной мантии, въезжавшего в ворота колледжа, епископ превратился в обычного человека, который силился примирить свои поступки со своей совестью. Гнев Бартоломью еще не улегся окончательно, к тому же среди его пациентов было немало хитрецов, так что он представлял, как виртуозно люди умеют лгать.
— И к чему вы это все говорите? — спросил он подозрительно.
— К тому, что все теперь в ваших руках, Мэттью, — сказал епископ. — Если вы не хотите давать непосвященным объяснения, которые предложил я, не говорите вообще ничего. Все равно через несколько недель это, возможно, уже не будет иметь никакого значения, а мы с вами будем мертвы.
Епископ со вздохом поднялся.
— Идите с миром, Мэттью, — произнес он и сделал в воздухе над головой Бартоломью жест благословения. — Продолжайте трудиться во имя Господа на своем поприще, а я буду трудиться на своем, и да станет пример каждого наукой другому.
Епископ вышел из профессорской и, когда Бартоломью дохромал до окна, чтобы проводить его взглядом, уже вновь обрел свою царственную осанку. С прямой спиной он уселся в седло и поскакал со двора, сопровождаемый свитой писцов и монахов.