Она не переносила никакого насилия над ее личностью, но Элен отмахнулась от ее протеста, как от назойливой мухи.
– Мне лучше знать! Как только ты услышишь запах моей фирменной яичницы с помидорами, ты сразу же переберешься поближе к столу.
Элен принялась колдовать у плиты. Она ловко справлялась с готовкой и при этом успевала сообщать Беатрис все новейшие сведения о жизни некоторых общих знакомых. Ее рассказы были полны здорового юмора. Он нравился Беатрис тем, что шутки Элен можно было пересказать их героям и они бы не обиделись на автора.
– Ну вот, твой завтрак готов. Доставь мне удовольствие и съешь все в один присест.
– Элен, я действительно давно не ела… Я боюсь, что твои старания пропадут даром.
– А ты попробуй. Нужно только начать, – посоветовала неумолимая Элен. – Я даже знаю, как стимулировать тебя.
Элен ободряюще улыбнулась Беатрис и отрезала себе огромный кусок торта.
Осознав, что выбора нет, Беатрис взялась за вилку и нож и принялась орудовать ими, пытаясь сделать кусочки как можно мельче. Она не ела все эти дни только потому, что боялась вспомнить, каково это – чувствовать в горле ком. С трудом проглотив первый кусочек, Беатрис поняла, что сильно проголодалась. Она быстро оставила тарелку девственно чистой, подобрав остатки яичницы кусочком французской булки.
– А ты еще мне не верила! – укоризненно сказала ей Элен.
– Ты моя добрая фея? – улыбнувшись, спросила Беатрис.
– Нет, я просто хочу жить счастливо и знать, что все вокруг меня так же счастливы.
– Наверное, Питер не находит себе места? – тихо спросила Беатрис, виновато глядя на Элен.
– Да. Особенно сильно его мучает твой отказ поговорить с ним о том, что тебя волнует.
– Пусть он простит меня, но я ни с кем не могу говорить об этом.
– Может быть, и не можешь. Но ты должна понять, что, если не выговоришься, сойдешь с ума. Как думаешь, долго ты протянешь на минеральной воде? – спросила Элен, кивком головы указывая на ряд пустых пластиковых емкостей.
– Открывай вино, – сказала Беатрис.
Она поняла, что если и сможет кому-то рассказать все о своей семье, то только Элен. Не зря же Питер выбрал ее, а не Беатрис.
Они закончили говорить, когда стрелки часов приблизились к двенадцати. Точнее, говорила Беатрис. Она выплескивала всю боль, скопившуюся за годы тайного страха. Она выворачивала свою душу наизнанку и чувствовала, что с каждым словом становится чище, будто вытряхивает пыль. А пыли и грязи скопилось слишком много.
– Поэтому я до сих пор и не могу поддерживать ни с одним мужчиной серьезные отношения. Я просто боюсь, – закончила она свой тяжелый рассказ.