– Ты многого не знаешь, Беатрис. Через год я расскажу тебе все. А сейчас ты будешь играть по моим правилам.
– Это еще почему?!
Беатрис гордо вскинула голову. Ни один человек, даже бабушка, никогда не решались ей приказывать. Она всегда сама решала, что и как будет делать.
– Оставь свою гордость, она будет только мешать тебе. Ты будешь жить так, как я скажу, потому что ты в моих руках, – Я всегда могу уйти и хлопнуть дверью!
– Конечно, можешь. Но не станешь этого делать по двум простым причинам. Во-первых, в моих руках будущее «Счастливого дня» и всех его сотрудников. Ты не сможешь их предать. Во-вторых, ты не сможешь развестись со мной раньше чем через год. Это закон.
– Шейн, ты меня удивляешь. Меня закон не остановит, и та бумажка, которая лежит в моей сумочке, вовсе не помешает мне уйти от тебя.
– Я догадывался, что закон для тебя – ничто. Но «Счастливый день» – все. Это смысл твоей жизни. И ради него ты способна перетерпеть многое. Даже год жизни в аду. И ад я тебе устрою.
– Ты что, садист? – спросила Беатрис, на всякий случай отступая от Шейна на шаг.
– Не стоит меня бояться! – Он рассмеялся и в это мгновение напомнил Беатрис уже не кота, но тигра. – Ты мне просто нужна. И жить с тобой я буду так, как мне нужно. А в том, что я могу быть очень нежен, ты уже убедилась этой ночью.
– Единственное, что в тебе есть примечательного, Шейн, находится в твоих штанах!
Беатрис развернулась и выбежала из кухни.
Аппетит пропал, и день уже не казался ярким и радостным. Она почувствовала, как задыхается в клетке, куда ее так ловко загнал Шейн Пирсон, ее муж.
А я так надеялась, что все будет хорошо! – пытаясь удержать слезы, думала Беатрис, взбегая по лестнице. И вот… Это действительно проклятие! Мужчина, с которым я могла бы быть счастлива, оказался мерзавцем. Да еще и извращенцем, садистом! И теперь я просто боюсь находиться с ним под одной крышей!
Беатрис вбежала в комнату и захлопнула за собой дверь. Она прислонилась к стене, едва переводя дыхание. Беатрис казалось, что за ней гонится чудовище, материализовавшееся из ее кошмаров.
Комната поплыла перед глазами, и приближающийся обморок черным шифоном закрыл свет солнца. Беатрис покачнулась и, хватаясь руками за стену, попыталась добраться до кровати.
– Не пытайся симулировать болезнь, Беатрис! Жаль, что я сразу, еще в офисе, не догадался, что ты просто отличная актриса.
Меня больше твои обмороки не проймут. Теперь ты моя жена. И поздно пытаться что-то изменить.
Через силу Беатрис открыла глаза. Из-за слабости она не могла почти ничего разобрать, все тонуло в сером тумане, и только фигура Шейна, небрежно прислонившегося к дверному косяку, вырисовывалась четким черным контуром в тусклом мареве.