— Наш ребенок! — гневно бросила она. — Ты хотел сказать: наш ребенок! Зачем же так долго искать слова? Вежливость здесь ни к чему! Я смогла произнести это вслух и не упала в обморок.
— А я и не ждал, что ты упадешь в обморок, — сурово пробормотал он и со всей силы надавил на газ.
Машина резко рванула вперед, отшвырнув Памелу к спинке кресла.
— На этой дороге нельзя превышать скорость! — выпалила она, пытаясь перекричать рев мотора. — Соблюдай правила!
— Какая ты стала осторожная, Цыпленок Мел. Какая благоразумная и правильная. Но прости, я забыл, ты ведь стала старше и ответственнее.
Памела оцепенела от ужаса, когда он повернул к ней голову и вперился в нее своими синими, дикими глазами, совершенно не глядя на дорогу, продолжая гнать на бешеной скорости.
— Даниэл, прекрати! Мне страшно!
— Мне тоже, — бросил он, и по его лицу скользнула мрачная, зловещая тень улыбки. — Но ведь это невероятно возбуждает. Я давно не чувствовал в себе столько жизни!
Но как только он проговорил это, ярость в один миг покинула его. Он сбавил скорость, и теперь машина покатила относительно спокойно.
— Черт, что это на тебя нашло? Мне показалось, что ты собираешься угробить нас обоих, — сказала она, облегченно вздохнув.
— А ты могла бы рискнуть? — спросил он странным, безжизненным тоном. — Рискнуть своей драгоценной жизнью? А Эрик? Как бы он отреагировал?
— Не знаю. Слушай, Даниэл, ты что, решил снова устроить мне допрос? Какое тебе дело до Эрика? Эрик для тебя никто. Зачем тебе знать?..
О, мне хочется знать все, — резко перебил он. — Все о тебе и об Эрике. Особенно о нем, потому что за этого человека ты собираешься замуж. Я хочу знать все до мелочей. Так что, может, начнешь рассказывать?
— Но зачем тебе это? Зачем ты хочешь знать об Эрике?
— Может, мне интересно. Хочется услышать сладкую, душевную историю любви, проговорил он с едким цинизмом.
Памела не могла представить, что варится в его голове, но она была уверена, что история любви интересует его меньше всего. Если бы кто-то другой попросил ее рассказать об этом, она посчитала бы это за обычное любопытство. Но с Даниэлом не все было так просто. За его действиями всегда пряталась какая-то более глубокая мотивация.
— Ладно, как ты смотришь на то, чтобы просто за беседой скоротать часы поездки? У нас впереди долгий путь. Будет скучно, если мы не будем общаться.
— Насколько я помню, ты не любил пустой болтовни.
Среди всех ее друзей и знакомых, Даниэл был единственным, кто не нуждался в том, чтобы заполнять пустоту бессмысленными словами. Он, казалось, был вполне счастлив и удовлетворен, когда они подолгу сидели молча.