— Нет, дело не только в нем, но и во мне, — честно призналась она себе.
Как только он входил в палату, Кэтрин начинала думать о поцелуях. Но тут же вспоминала услышанный разговор. Да, Джонатан хорош собой. Однако если он женился на ней только из-за денег, должно быть, положение у него было хуже некуда и трудно ожидать от него телячьих нежностей.
— Разговариваешь с собой? Верный знак того, что тебе пора выписываться из этого заведения, — сказала Оливия Миллер, входя в палату.
Кэтрин улыбнулась медсестре. В течение последних двух недель она подружилась с Оливией. И уже знала, что медсестре — за тридцать, ее мужу Дану — двадцать восемь и у них четверо детей. А также то, что больница находится в Эшвилле, штат Северная Каролина. Оливия же родилась и выросла в другом городке этого же штата, в Хорнсбурге, находящемся в двадцати милях отсюда. Этот городок, притулившийся у подножия гор, был родным и для Кэтрин. Она в нем жила до сих пор. А в эту больницу угодила из-за травмы.
— Ты знаешь моего мужа? — спросила Кэтрин медсестру.
— Хорнсбург — довольно маленький городок, там все знают друг друга. С кем-то я знакома лучше, с кем-то хуже. Что касается твоего мужа, то не могу сказать, что знаю его хорошо.
Так, кое-что слышала, — ответила Оливия. — Открой-ка рот, — приказала она, собираясь измерить Кэтрин температуру.
— И что же ты слышала? — настойчиво спросила Кэтрин.
Оливия, проверив ее пульс, ответила после некоторого раздумья:
— Ну, что он оказался гораздо лучше, чем многие о нем думали.
— Как это? — снова спросила Кэтрин, держа во рту градусник.
После некоторого колебания Оливия, пожав плечами, заговорила:
— Пожалуй, в том, что я тебе скажу, нет ничего дурного. Доктор Грин считает, что ты сама должна вспомнить свое прошлое. Но ведь прошлое Джонатана — дело другое, тем более что вы познакомились уже взрослыми и ты ничего о его детстве не знаешь. Кроме того, будет честнее по отношению к Джонатану, если о нем расскажу тебе я, а не твоя матушка, которая его не выносит…
Насчет матушки медсестра была права. Когда Джонатан, приехав в больницу, заставал в палате Мюриель, та обычно вела себя более чем нелюбезно: быстро прощалась с дочерью и демонстративно уходила. Если же Мюриель приезжала, когда у Кэтрин был Джонатан, она даже не входила в палату, а передавала через медсестер, что зайдет попозже…
— Так вот, — продолжала тем временем Оливия, — мать Джонатана звали Вивиан Темпельстоун, и с молодости жизнь ее, как говорится, не задалась. Сына она родила в семнадцать лет.
Без мужа. Крису Кагану, которого она считает отцом ребенка, едва исполнилось тогда девятнадцать.