Линн накрыла его руку своей:
— Алекс… Скажи мне, что случилось?
Собственный голос показался ему чужим.
— Зигги, — с трудом выдавил он из себя. — Зигги мертв.
Линн растерянно открыла рот. Лицо напряглось в недоверчивой гримасе.
— Зигги?
Алекс откашлялся:
— Это правда. Там был пожар. В доме. Ночью.
— Нет. Только не Зигги. — Она задрожала. — Это какая-то ошибка.
— Никакой ошибки. Мне сообщил Пол. Он позвонил мне и рассказал.
— Как такое могло случиться? Они же с Зигги спали в одной постели. Почему Пол цел, а Зигги умер? — Голос Линн набрал силу, и ее недоверие гулко разнеслось по оранжерее.
— Пола там не было. Его пригласили в Стэнфорд прочитать лекцию. — Алекс закрыл глаза при мысли об этом. — Он вернулся утром и прямо из аэропорта поехал домой. И застал полицейских, копавшихся в том, что осталась от их дома.
Безмолвные слезы засверкали на ресницах Линн.
— Это, наверное, было… О боже, вообразить страшно.
Алекс скрестил руки на груди.
— Трудно представить, что люди, которых мы любим, такие хрупкие. Одну минуту они здесь, с нами, а в следующую — их нет.
— Есть хоть какие-то предположения насчет того, как это произошло?
— Полу сказали, что еще рано делать выводы. Но ему задавали очень резкие вопросы. Он говорит, что у полиции явно возникли какие-то подозрения и что его своевременный отъезд их настораживает.
— О господи, бедный Пол. — Пальцы Линн нервно переплелись. — Для него это ужасная потеря. Да еще и полиция на него насела… Бедный, бедный Пол.
— Он попросил меня сообщить Верду и Бриллу. — Алекс покачала головой. — Я пока не смог этого сделать.
— Бриллу я позвоню сама, — кивнула Линн. — Но попозже. Ведь раньше никто, кроме нас, ему об этом не расскажет.
— Нет, это я должен ему позвонить. Я обещал Полу…
— Он мой брат. Я к его штучкам привыкла. А тебе придется взять на себя Верда. Мне просто дурно станет, если я в ответ услышу, что Иисус в эту минуту со мной…
— Знаю. Но кто-то ведь должен ему сообщить. — Алекс горько улыбнулся. — Он, вероятно, захочет прочитать проповедь на похоронах.
Линн пришла в ужас:
— О нет! Ты не должен этого допустить.
— Знаю, — Алекс наклонился вперед и, снова взяв стакан, отпил глоток бренди. — Знаешь, какой сегодня день?
Линн оцепенела:
— Господи помилуй!
Преподобный Томас Мэкки положил телефонную трубку и погладил серебряный крест, лежавший поверх его лиловой шелковой сутаны. Его американским прихожанам очень нравилось, что у них британский священник, и, поскольку они не делали различия между шотландцами и англичанами, он поражал их жадное до эффектов воображение. Самыми пышными атрибутами Высокой Англиканской церкви. Это было проявление тщеславия с его стороны — он это признавал, — но такое, в сущности, безобидное.