Даррен всегда был уверен, что любовь, уважение и дружба идут рука об руку. Общность интересов, взаимное уважение неизменно вызывают интерес друг к другу, на котором впоследствии базируется более глубокое чувство. Любовь – скорее сотрудничество двух разумов, подкрепленное некоторой физической симпатией. Пылкую страсть, о которой пишут в книжках, оставьте для бездельников и дураков. Его, Даррена Уолша, такими штучками не проймешь!
Но Эмили Маверик опрокинула все его представления о любви. Она олицетворяла собой все, что он презирал в женщинах. Она была существом иного мира. И все же именно Эмили наполняла каждый его день смыслом, из-за нее у него было беспричинно хорошее настроение, в ее глазах ему хотелось выглядеть особенно сильным, надежным, смелым, ловким…
Удивительно, что он так долго не осознавал этого. Зато Камра, полубезумная дикарка из амазонского племени, сразу разобралась, что к чему. Понятно, почему соплеменники считают ее колдуньей. И открой свое сердце для любви, великий бог, ибо если ты не найдешь себе счастье, то и мы, твои дети, будем скитаться без радости. Только сейчас он до конца понял, что имела в виду жрица бога Динока. Сейчас, когда Эмили с горечью обвиняет себя, а по ее щекам текут слезы, его сердце наконец заговорило в полный голос…
– Ты не справедлива к себе, – возразил Даррен с горячностью, не замечая, что сильно сжимает больную ногу Эмили. – Ты храбрая и сильная. Кто из твоих нью-йоркских друзей сумел бы забраться так далеко? Ты стала настоящим членом команды, и я ничуть не жалею о том, что взял тебя с собой…
Глаза Эмили изумленно распахнулись. Совсем не такие слова она привыкла слышать от него. Лицо Даррена, которое она привыкла видеть таким бесстрастным, выражало волнение. Он бессознательно гладил пальцами ее обнаженную лодыжку, и Эмили вдруг осознала, что они совершенно одни на берегу неведомой речки, и темные джунгли так же надежно, как плетеные стены хижины, скрывают их от чересчур любопытных глаз…
– Спасибо, – еле слышно прошептала она.
Глаза Даррена горели, и Эмили отчетливо понимала, что произойдет, если она сейчас не остановит его. Но, как и Даррен, она была околдована бархатной ночью и жаждала его прикосновений с не меньшей силой. Только один поцелуй, легкий, почти невесомый, как признание того, что и он отдает дань завораживающей красоте этого места. Поцелуй нежности, не страсти, иначе она не сумеет справиться с собой, и на берегу Ручья Надежды повторится ночь жемчужной тапиоры, сладкая, волнующая, сумасшедшая ночь, пробуждение после которой было так горько…