Терентиша часто шалил, крал у папы папиросы и объедался. Он был невежа и часто вставал из-за обеда, причем мамаша брала его за ухо и уводила, а остальные зажимали носы и говорили: "Уф!"
Кикиша был мальчик, который хороший, но он научился у Сергея Киселева ходить на голове, лазить по спинке дивана и ловить лягушек.
Самый лучший мальчик был Гриша, который слушался папу и маму, хорошо учился и помогал бедным. Бывало стащит у мамы яблок или у папы копейку и сейчас же отдаст нищему...
Напившись чаю, дети садились учиться. К ним приходил их учитель Дормидонт Дифтеритович Дырочкин, личность светлая и ученая. Водки он не пил, а только пахнул ею. Говорил он хриплым басом и смеялся как лошадь. Учеников бил линейкой..." (18, 18-22).
Кроме "Сапогов всмятку", в шутливых записях Чехова есть немало и иных произведений, так или иначе относящихся к пересмеиванию детской литературы. Например, зачин народной песни:
Эй, вы, хлопцы, где вы, эй!
Вот идет старик Агей.
Он вам будет сказать сказку
Про Ивана и Савраску... (18, 7)
В другом шутливом произведении Чехов несомненно пародирует навязчивую мораль детских стихотворений и басен:
Шли однажды через мостик
Жирные китайцы.
Впереди их, задрав хвостик,
Торопились зайцы.
Вдруг китайцы закричали:
"Стой! Лови! Ах! Ах!"
Зайцы выше хвост задрали
И попрятались в кустах.
Мораль сей басни так ясна:
Кто зайцев хочет кушать,
Тот, ежедневно встав со сна,
Папашу должен слушать! (18, 8)
Подобное пересмеивание стилистики детских произведений и насмешливо-снисходительное отношение к детской литературе свойственно Чехову и в дальнейшем. Писатель продолжает считать, что основным способом создания детских произведений должно быть "приспособление":
"Вашего "Ларьку" шлю Вам. Вы почините его, приспособьте к детишкиным мозгам, перепишите и пришлите мне..." - советует он М.В. Киселевой (2, 144).
В этом ироническом совете начинающей писательнице вновь отчетливо проявляется чеховский взгляд свысока на детскую литературу. Но это только теоретический взгляд, убеждение, на уровне же дел - а дела писателя это прежде всего его произведения - детской литературе на Чехова обижаться нечего.
Заслуга Чехова перед русской литературой для детей и о детях огромна. Его перу принадлежит немало произведений, прочно вошедших в чтение подрастающего поколения. Здесь и "Каштанка" с "Белолобым", которые Чехов считал единственными своими детскими рассказами, и "Детвора", и "Гриша", и "Мальчики", и "Беглец", и, разумеется, "Ванька".
Перечисленные рассказы общеизвестны, поэтому нам хотелось бы более подробно остановиться на незаконченном чеховском рассказе "Шульц" (1895). Этот рассказ интересен тем, что в нем Чехов осваивает набор стилистических, композиционных и сюжетных средств собственно детской литературы - именно той литературы, к которой он относился столь иронично.