Лиззи встряхнула белокурой гривой голливудской старлетки и одарила Джонатана страстным взглядом.
– Привет, малыш, – протянула она на техасский манер. – Я готовлюсь к роли в голливудском фильме и практикуюсь здесь в техасском произношении. Как у меня получается?
Боб выхватил у нее посуду и ответил за Джонатана:
– Не так уж чтобы очень, детка. Чеши-ка ты обратно за прилавок.
Лиззи надула губы и топнула ножкой, привлекая внимание к своим длинным ногам, обутым в сапоги на высоких каблуках.
– Ну, что скажешь, Джонатан? – спросил Боб после того, как Джонатан зачерпнул ложкой дымящееся варево и предложил Кейси:
– Хочешь?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет уж, я лучше воздержусь.
– Трусиха, – пробормотал он.
Джонатан поднес ложку к глазам, внимательно изучил ее содержимое и осторожно положил себе в рот. Потом принялся картинно дегустировать – наклонял голову то в одну, то в другую сторону, кивал, хмурился, прищуривал глаза. Кейси едва не расхохоталась, наблюдая, как Боб ожидает приговора, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что? – наконец не выдержал толстяк.
Джонатан не торопился.
– Знаешь, Боб… я без преувеличения могу сказать, что это чили… самое лучшее из всех, что ты когда-либо делал.
Боб с облегчением перевел дух.
– Слышали?! Нет, вы слышали?! – воскликнул он. – Черт побери!
Еще немного поболтав с Бобом, они пошли дальше к высокой проволочной ограде вокруг арены и остановились. Далеко справа виднелись ворота, из которых появились ковбои на лошадях. Слева стояли конюшни. Народ крутился вокруг трибуны для болельщиков.
– А что, разве ожидается родео? – удивилась Кейси. – Но в плане праздника этого нет.
Джонатан покачал головой.
– Нет, просто кое-кто из молодых шалопаев решил покрасоваться перед публикой.
В этот момент из ворот галопом вылетел гнедой жеребец. Даже Кейси, мало разбирающейся в таких вещах, показалось, что здесь что-то не так. Всадник, паренек лет пятнадцати, изо всех сил натягивал поводья и лупил пятками коня, пытаясь остановить его, но тот все быстрее и быстрее мчался к закрытым воротам возле трибуны.
– Сукин сын! – Джонатан схватился за ограду. – Этот чертов упрямец… он закусил удила. Черт побери!
Все вокруг испуганно вскрикнули, когда в последний момент конь резко свернул влево, только оцарапав ногу всадника об ограду. Мотнув головой, он развернулся и помчался назад, отказываясь повиноваться наезднику. Перед Кейси промелькнуло побелевшее лицо мальчика, он был смертельно напуган. Но, помимо этого, он испытывал чувство стыда и унижения. С морды коня летели клочья пены. Кейси видела его обезумевшие глаза.