– Значит, на каникулах ты больше общалась с дядей, чем с тетей, которая все время была занята или уходила?
Глаза их встретились. Во рту у Ан пересохло, она провела кончиком языка по губам и кивнула.
– Особенно в выходные, – севшим голосом подтвердила девушка. – Дядя всегда придумывал, чем нас занять.
Она запнулась, а затем вдруг сказала с неожиданной злостью в голосе:
– Он был очень хорошим! Никогда не встречала такого доброго и чудесного человека. Мог часами играть со мной в теннис, помогать со школьными заданиями во время каникул. Дядя Адам проводил со мной больше времени, чем со своими детьми. Они предпочитали общаться с ровесниками.
– В отличие от тебя?
Девушка уставилась в пол, пожала плечами, затем взглянула жениху прямо в глаза с какой-то отчаянной решимостью.
– Я сама хотела быть с ним и не понимала его семью. Жена, дети… ужасно обращались с ним, насмехались, обижали. А я обожала Адама. Он так походил на моего отца! Каждое лето дядя приезжал в школу, чтобы забрать меня на каникулы, а я заранее высматривала его. Едва завидев машину, кубарем слетала с лестницы, бросалась ему на шею, цепляясь, как мартышка, а дядя кружил и кружил меня по школьному двору. Я, наверное, была слишком маленькой для своих лет, хотя тогда этого не понимала. Взрослея, я тем не менее оставалась совсем ребенком: все время лезла обниматься и целоваться к дяде. И мне даже не приходило в голову, что пришло время прекратить вести себя так непосредственно.
– Но твой дядя отнюдь не протестовал против всех этих «детских» ласк? – сухо спросил Бен.
Девушка вспыхнула, бросила на него загнанный взгляд и, отвернувшись, прошептала:
– Мне и в голову не приходило поинтересоваться, что он чувствовал, что думал. Да что я тогда знала о мужчинах!
– А много ли девочек в четырнадцать лет знают это? – заметил Бен, и Ан вздохнула.
– Я была еще более невинна, чем многие мои ровесницы. Я поздно сформировалась, а тогда была костлявой, голенастой девчонкой. Груди в помине не было, месячных тоже. Может быть, поэтому все и обернулось таким шоком. Я льнула к дяде, чтобы спастись от необходимости взглянуть в лицо реальной взрослой жизни. Мне и в голову не приходило, что его обуревают совсем другие чувства, что он… – Ан запнулась, подавила рыдание и, закрыв лицо руками, затряслась в беззвучном плаче.
Бен крепко обнял ее, гладя по голове и бормоча:
– Шшш… Ну все, все, шшш…
– Пожалуйста, не будь таким добрым, – простонала девушка, когда наконец смогла говорить. – От этого становится еще хуже, доброта – это ловушка.
– Ну ты уж скажешь! – воскликнул Бен с кривоватой улыбкой. – Будь хорошей девочкой – вытри слезки и высморкайся, – добавил он, доставая чистый носовой платок.