– Это как в тех же «Больших надеждах», – со вздохом произнесла Дебора. – Когда на Пипа неожиданно сваливается состояние, он в глазах многих становится достойным любезностей и уважения… Смешно.
– Любишь Диккенса? – поинтересовался Фрэнсис, в который раз поражая Дебору начитанностью.
– Не то чтобы люблю. – Она печально усмехнулась. – Но недавно перечитала, когда Герберт сравнил свою страсть к Фионе с любовью Пипа к Эстелле.
Фрэнсис пристально посмотрел Деборе в глаза.
– Знаешь, мне показалось, он приревновал тебя…
– К тебе?
– Ну да…
Дебора пожала плечами.
– Мне тоже так показалось. Еще во вторник вечером, когда он вспомнил про статью и вдруг спросил, не виделись ли мы больше с тобой. Я поняла, чем его ревность вызвана. Видишь ли, я все время, с самого детства была где-то тут, у него под боком. Мы проводили вместе вечера, обо всем друг другу рассказывали, не утаивая ничего, даже самых малостей. А тут вдруг он, по-видимому, осознал, что я теперь совсем взрослая, представил, что могу влюбиться, к примеру, в тебя, и тогда стану дарить все свое время этому другому человеку. Точно так же ревнуют собравшихся замуж сестер, матерей.
Фрэнсис внимательнее всмотрелся в ее лицо.
– Ты уверена, что это то самое чувство?
Дебора погрустнела и решительно кивнула.
– Ничуть в этом не сомневаюсь.
– Тебе идет быть печальной, – заметил вдруг Фрэнсис.
Лицо Деборы озарилось улыбкой.
– Но лучше улыбайся, – почти велел коммерсант, впрочем, весьма добродушно.
– Буду стараться, – пообещала Дебора.
– Фиону, значит, ты еще не видела?
– Нет, и страшно боюсь, что в ее-то присутствии улыбаться вообще разучусь, – снова помрачнев, призналась Дебора.
– А ты внуши себе, что должна встретить ее достойно и обязательно с улыбкой, – посоветовал Фрэнсис. – Раз уж все складывается так, и раз уж ты сама устроила этот праздник.
Дебора закивала.
– Да-да, я должна. И, надеюсь, сумею. – Она вздохнула. – Пойдем к остальным гостям. Может, и Фиона уже здесь.
– Пошли.
Как раз когда они снова появились во дворе, перед домом остановился синий «сааб». Дверца медленно отворилась, и на дорогу ступила блистательная блондинка. У Деборы при виде ее сжалось сердце, но она смогла остаться внешне спокойной, за что мысленно себя похвалила.
– По-моему, это и есть Фиона – во всяком случае, если судить по Гербертовым описаниям, – прошептала она Фрэнсису. – И потом… мне чутье подсказывает.
Девушка была лет двадцати двух, с пышными формами, эффектно подчеркнутыми декольтированным платьем, с длинными золотистыми рассыпанными по плечам волосами и удивительной красоты глазами, синева которых даже с такого расстояния сразу приковывала к себе взгляд.