Сегодня чертова погода.
С чего начать мне разговор?
Друзей все меньше год от года,
Но это, право, не в укор
Тебе, мой друг необходимый.
Тебя я потерял давно,
Поэтому мне все равно,
С кем проведу я эту зиму.
Сегодня снова, как тогда,
Висят на небе провода,
Вовсю оттаивают стекла,
Запахло гриппом и цингой,
Дорога черная намокла
И шевелится под ногой.
Весна накапливает ярость,
Она в конюшне застоялась.
Я написать тебе готов
За десять лет десяток слов.
Мой слог понятен стал и скучен.
Добропорядочность в крови.
Как говорит мой визави,
Я протяженностью измучен,
Ленивый, как портновский метр.
Но впрочем, ты не геометр!
Мы говорили слишком тихо.
Теперь совсем не говорим,
Как будто кончилась интрига,
Любовник цел и невредим.
Мы говорили слишком тонко
И, зная подлинность стихов,
От разговоров ждали толка,
Как возвращения долгов.
Теперь и это надоело!
Ищу цитаты то и дело,
А на дворе стоит февраль,
И календарь открыл кавычки.
Пишу статьи, ломаю спички
И мне Онегина не жаль.
Он перепутал все на свете,
Явившись мне в кордебалете.
И я спешу, пока могу,
На целый год наговориться.
Я тоже у тебя в долгу
И в девятнадцать, и под тридцать.
(Предельный возраст для мечты,
Как говорил когда-то ты).
Теперь, немного успокоясь,
Я в прошлом, как в воде, по пояс.
Опять я вспомнил анекдот.
Неужто это все пустое?
Вот я пишу, как Дидерот,
С оптимистической тоскою.
Я научился рифмовать:
Врагу – могу, собаки – враки.
И все-таки был прав Бетаки,
Он знал, что надо рисковать!
А мы, невольники размера,
Сложили свой иконостас
От Кушнера и до Гомера
Протянутый, как ватерпас.
Но восхищения не видно.
Мы ретроградствуем в тиши.
Ты приуныл? Тебе обидно?
Молчи, скрывайся и… пиши!
Пиши! И тут не оговорка.
Чужие строчки, как свои.
Бреши, критическая сворка!
Я кинул кость тебе, возьми!
Моя не виновата Муза,
Она пока не член Союза.
Вольнонаемная она,
И этим, видимо, сильна.
Старик, прости мне этот слог.