Я думал, что тебя теряю.
Дождавшись, наконец, письма,
Теперь я тихо повторяю:
«Какая долгая зима!»
И в этом тихом восклицанье
Слились февральские ветра,
И праздники, и прорицанья,
И разговоры до утра
С самим собою на бумаге,
Осточертевшие бедняге!
Мы пробираемся впотьмах.
Нас мучит дьявольская пытка.
Казалось бы, еще попытка,
Еще один, последний взмах
Пера – и формула готова.
В ней, как всегда, всего три слова.
Любовь, свобода и покой…
По-прежнему в руках – синица,
Свобода борется с тоской,
Покой? Покой нам только снится.
Мы говорим: когда-нибудь!
Но мальчики в кудрявых космах
Толпой загадочной, как космос,
Затопчут незаметный путь.
Подальше от возни мышиной!
Стихи раздавлены машиной,
Их убирают на чердак
Шпион, редактор и дурак,
Садятся рядышком за столик
Дурак, шпион и алкоголик,
Все трое дышат в телефон:
Дурак, редактор и шпион.
Тебя, невольный сын эфира,
Списали временно в резерв.
Ты, как монах, ушел из мира,
Пощекотав немного нерв
Тишунину и иже с ними,
Друзьями тихими моими.
Ты скажешь, как всегда: эпоха…
Все перепуталось… Пора
Молчать от вздоха и до вздоха,
И завтра будет, как вчера.
А я отвечу, что дела,
Что денег нет, но все в порядке.
Решаем вечные загадки
Над вечной плоскостью стола.
Казались противоположны
Подходы наши: ты стратег,
Я тактик. На посылки ложны,
И здесь решает третий снег,
Который медленно, но верно,
На одинаковых правах
Объединяет нас навечно,
Как дождь в кривулинских стихах.
И почта давняя по кругу
Февральскую минует вьюгу,
Но только за четыре дня
Доходят письма до меня.
… Читатель мой! Храни бумаги!
Пускай они лежат в пыли,
Как в трубку свернутые флаги
На корабле вдали земли.
Храни их так, на всякий случай,
На случай гибели летучей,
Когда придется среди скал
Тревожный передать сигнал.
Или когда на горизонте
Земля распахивает зонтик,
Чтобы ими, словно благодать,
Сигнал победы передать.
Храни бумаги и записки,
Стихи подальше убирай,
И в тайны нашей переписки
Неукоснительно вникай.
Биографические знаки,
Приметы времени и мест
Весьма полезны для зеваки,