– Тогда другое дело, говори.
Пес набрал полную грудь воздуха и заговорщицким шепотом выдал:
– Она в меня влюбилась!
– Кто? – не понял Джек.
– Мейхани, дубина!
– Она не дубина.
– Да не она дубина, а ты. А она – влюбилась!
– С чего ты взял? – искренне удивился Сумасшедший король. – Мейхани такая добрая, красивая и умная девушка…
– Так, по-твоему, в меня может влюбиться только злобная уродина с мозгами набекрень?!
– Все равно мне не показалось, что у нее такая уж нестерпимая страсть к замужеству с большими собаками…
– Да я тебе говорю – любит! – горячо зашептал Сэм, возбужденно размахивая хвостом. – Я же разбираюсь в психологии женщин. Ты только взгляни, как она на меня смотрит. А как чешет за ушами? А как она за меня заступилась, буквально закрыла грудью? Да влюбилась, втюрилась, втрескалась по уши, можешь мне поверить!
– Ну… не знаю. Даже если и так, что с того?
– Как «что»?! Не могу же я оставить без внимания влюбленную девушку, – хитро подмигнул Вилкинс. – Ты бы завтра отвлек Лагуна на часок-другой, а я бы тут… Ну, утешил, успокоил, приласкал…
– А как же принцесса, несравненная Гюль-Гюль? – нахмурился Джек.
– О, это святое! На ней я намерен жениться, а Мейхани – это так… вроде закуски перед обедом. А-а-а-й! Что ты делаешь, медведь?! Больно-о-о!..
Сумасшедший король железной рукой схватил пушистое ухо болонки, скрутил его и прошептал так, что едва не разбудил всех:
– Только тронь девушку, ловелас несчастный!
Наутро хмурый Сэм уверял, что стал хуже слышать, и правда – левое ухо у него так распухло, что казалось вдвое длиннее правого…
* * *
Когда дочь рыцаря перебила всю посуду и несколько выдохлась, она присела на краешек роскошной кровати, размышляя о своем незавидном положении. Черный джинн сидел посреди комнаты, по-турецки скрестив ноги. Он нудно скулил какую-то тягучую песню.
– Подъем! Пора за дело, – наконец решилась энергичная Шелти. – Кстати, как там тебя звать?
– У меня длинное имя – Лю-ля-ке-Баб.
– Да ладно, встречалось и подлинней, сойдет. Я устала слушать твои однообразные серенады. Будешь меня развлекать, исходя из пределов дозволенного. Во-первых, принеси сюда мою старую одежду. Это ведь не запрещено?
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.
Уже через минуту Шелти, спрятавшись за ширмой, с наслаждением надевала привычный костюм охотницы.
– Так, а теперь покажи мне весь дворец.
– Слушаю и повинуюсь. Следуй за мной, госпожа.
По мановению руки джинна часть стены отъехала в сторону, открывая потайной ход. Они спустились вниз по винтовой лестнице и целый час гуляли по роскошно обставленным комнатам дворца. Здесь были и прекрасные залы с яшмовыми полами, мраморными колоннами и выложенными мозаикой стенами. Богатые столовые, где самые вкусные и изысканные блюда стояли прямо на дорогих коврах, чередуясь с горами фруктов и запечатанными кувшинами редких вин. Бассейны из горного хрусталя и сауны из байкальского кедра с дымком благовоний и ароматами лечебных масел. Великолепные затененные спальни, миниатюрные сады с маленькими фонтанчиками. Словом, все, что душе угодно. Шелти напрягало одно – за все время они ни разу не встретили ни одного слуги, или стражника, или хотя бы обычной уборщицы.