В туалете весело пела вода – кардан (шофер) дежурной машины Коробчик набирал в ведро кипятка, заодно опустив в раковину для ног свои костлявые ступни.
В Коробчике было метр девяносто четыре, и под настроение он не раз брался выяснять у командира взвода старшего лейтенанта Шустрякова, не полагается ли ему, боевому шнуру Коробчику, двойная пайка. В роте его звали Хоттабыч за огромный крючковатый нос-шнобель.
Попов прошелся вдоль кабинок, заглядывая в каждую запотевшим прыщеватым лицом с толстоватыми бескровными губами, наконец, у самой дальней он замер и сказал Козлову шепотом:
– Здесь.
Козлов, по привычке сгорбившись, встал рядом. Попов качнул головой в сторону кабинки:
– Скажи ему…
Козлов надул губы и отвернулся в сторону:
– Сам скажи, чего я…
«Козел», – сказал про себя Попов и тихо проговорил:
– Вахтанг.
Потом еще:
– Вахтанг…
Когда он хотел еще раз сказать, Вашакидзе из кабинки гортанно каркнул:
– Пошель на хрен!
– Вахтанг, там замполит зовет, рота стоит, – обрадовался Попов, что Вашакидзе проснулся.
Каптер подтвердил адресование Попова в известное место.
Попов бесшумно цыкнул, оборотившись к Козлову. Лицо у Попова было как кусок мяса – пористое и розоватое, соломенные остатки волос распластались по большой неаккуратной голове. Откликался он на «ж…» и моргал при этом белыми противными ресницами.
– Замарал, Вахтанг, рота ждет, понимаешь-нет? – зычно крикнул Коробчик-Хоттабыч, заглушая воду. – Хочешь, чтоб Гайдаренко сюда притопал?
– Молчи, сынок! – выпалил из кабинки Вашакидзе.
– Сынок у тебя в штанах, – пропел Коробчик, с наслаждением шевеля пальцами ног под горячей тугой струёй воды.
– Ж…, – сказал наконец Вашакидзе.
– А?
– Хрен на! Ты… вот что… Ты один?
– Нет. Козлов здесь, – быстро сказал Попов, и Козлов не успел сделать шаг назад, а только взметнул умоляющие круглые брови и выкатил каре-черные глаза, безвольно разлепив губы.
– Тада ты, ж…, иди скажи этому раздолбаю, что я сейчас иду. Слышь?
– Ага.
Попов быстро улизнул.
– Козлев?
Тот откликнулся только со второго раза: задумавшись, он глядел под ноги и пощипывал пальцами щетину на подбородке – щетина была просто беда. Когда Козлов брился с вечера, к утру у него был вид подзаборного забулдыги – морда была черная. И поскольку поутру салабонам ходить в туалет нельзя, а электробритва Козлова стаяла уже довольно давно, он брился обычно до подъема, укрывшись одеялом, насухую, но сегодня этого не сделал, так как был четверг и баня – утреннего осмотра не предвиделось, оставалось только избежать всех дедов и шнуров, и тогда все будет нормально, главное – дожить до смены.