— Принимай постояльца, — без лишних вступлений перешел к делу Ефим.
— Кто это? — раздраженно спросил мужик, стряхивая чай со штанов и кивая на Стаса.
— Бродяга один. Передержать нужно пару дней. Буров распорядился.
— Да? Распорядился? — мужик отлепил мокрую штанину от ноги и обмахивал ее ладонью, пытаясь просушить. — А куда мне сажать его, он не уточнял? Все камеры забиты.
— Уточнял, — невозмутимо парировал Ефим. — В одиночку.
— Ну ни хрена себе! Может быть, стол мой на улицу вынесем?! Я там работать буду, а здесь одиночку организуем для гастролеров всяких.
— Ладно, — на полном серьезе ответил Ефим и кивнул своему напарнику в сторону стола. — Бери справа, а я слева.
— Стойте! — мужик оперся руками о нежно любимый предмет интерьера своего рабочего кабинета и возмущенно вытаращил глаза. — Сдурели, что ли? Давайте его в общую запрем. Пару дней — ничего страшного, сидя поспит.
Стас хотел было возразить, но его опередил Ефим:
— У меня четкие указания от Бурова, чтоб задержанный ни с кем из заключенных не общался. Понятно?
— Понятно, понятно, — главный задумался, почесывая коротко стриженый затылок. — Слушай, а давай его к смертнику подсадим.
Стас остолбенел, не веря собственным ушам.
— Ты ебанулся, что ли? — логично предположил Ефим.
— А что? — мужик не сдавался. — Уж с кем общаться завсегда можно, так это со смертником. Его через недельку казнить должны. Это же все равно, что в пустой одиночке. А? Да ты не переживай, — поспешил мужик успокоить, уловив озабоченное выражение гвардейского лица. — Он смирный, к тому же с дырой в плече. Ничего твоему гастролеру не будет.
— Ну, в принципе…
— Вот и отлично, — мужик резво подскочил к Ефиму и пожал его лапищу аж двумя руками. — Как оформить-то?
— Напиши —
«Стас. Временно задержанный в интересах следствия».
— Ясненько, — мужик схватил телефонную трубку и крутанул рычаг. — Андрюша, зайди-ка ко мне с Сашкой вместе.
В дверях появились два человека в потрепанном зеленом камуфляже.
— Разместите клиента в пятую камеру.
Тюремщики вопросительно переглянулись.
— В пятую, в пятую, родной, — подтвердил хозяин кабинета. — Давай поживее.
Стасу тут же заломали руки и потащили к двери.
— Это произвол, бля, полнейший! Я обо всем Бурову сообщу! — решил он высказать напоследок свое веское мнение, за что незамедлительно получил коленом в печень и, ловя ртом воздух, повис на руках надзирателей.
Носы ботинок, армированные стальными набойками, волочились по бетонному полу, высекая искры на неровностях стыков, там, где один коридор переходил в другой, а тот — в следующий; бились со звоном о ржавое железо лестниц, спускаясь все ниже и ниже; цеплялись за дверные коробки решеток, перегораживающих коридор, и переваливались через них, снова встречаясь с холодным шершавым бетоном, пока, наконец, не остановились напротив металлической двери, измазанной грязно-зеленой краской со взбухшей пузырями коррозии вокруг многочисленных клепок и сварных швов. Задвижка смотровой щели с мерзким лязгом, выворачивающим душу, отошла в сторону.