И Фрэнки.
Машина рванула с места, корпус ее задрожал. Колеса проехали по гравию, и Томас уже вновь мчался по автостраде, поеживаясь при воспоминании о своем сне.
Все это не имело никакого значения.
— Слава богу! — крикнул Миа, он бежал через лужайку в желтом круге огней, освещавших подъездную дорожку. — Слава тебе господи, ко всем чертям!
Томас загнал машину на стоянку.
— Миа, — только и мог он сказать, обращаясь к подбегающему человеку.
Пропитанный бензином запах шоссе витал в воздухе.
— Черт, Томми. Черт-черт-черт-черт! — Его сосед номер один чуть не плакал. — А я уж было думал, что ты погиб. Христом Богом клянусь, вот те крест, так и думал, что ты уже покойничек!
Томас кивнул, безучастно уставившись в безумные глаза Миа. На какое-то мгновение все снова вернулось под контроль.
— Мне нужно... — Что-то болезненное утянуло его голос в омут тишины. — Мне нужна твоя помощь, Миа. Думаю, одному мне не справиться.
— Что угодно, Томми! Все, что угодно!
— Мы должны отвезти Фрэнки Нейлу.
— Нейлу... — начал Миа и осекся, его лицо было изумленным и смертельно испуганным.
Томас изучающе посмотрел на него: глубокомысленные очертания носа, цинично глубокие морщинки в уголках глаз — все то, что Теодор Гайдж мог увидеть, но никогда не смог бы узнать.
Лицо друга.
По непостижимой для обоих причине они взяли древнюю «тойоту» Билла.
— Сидишь, как на унитазе, — ломким голосом сказал Миа, усевшись за руль. Пол машины был невероятно высоким — чтобы увеличить дорожный просвет, как предположил Томас, — поэтому они были вынуждены сидеть, едва не упираясь коленями в подбородок. — Чего удивляться, что Билл всегда охаивает меня, когда едет домой.
В Пикскилле холеные машины степенно проезжали мимо ярко освещенных лотков, торгующих едой по умеренным ценам. Нескончаемый кордебалет уличных фонарей отражался в капоте и лобовом стекле машины. Уставившись в ладони на удивление спокойных рук, Томас описывал события второй половины дня, как мог бы журналист: верный деталям, безразличный к их скрытому смыслу.
— Так ты ее застрелил? — вскричал Миа. — Господи Иисусе, Томми! Господи-черт-черт-черт!
— Пах! — сказал Томас, выставив палец наподобие пистолетного дула.
Он все еще видел Сэм, падавшую в облаке крови и всплеснувшихся волос. Пистолет, уставленный в потолок. Груди, зависшие в состоянии свободного падения. Казалось, что он одновременно рыдает и зубоскалит, хотя лицо его оставалось профессионально бесстрастным и деловитым.
— Ты что, обкурился?! — воскликнул Миа, громогласный, как водитель-дальнобойщик. — Курам на смех! — Он всегда переходил на алабамский говор, приходя в неистовство. Всегда переходил на «родной язык». — Господи, так ты убил... черт-черт-черт! Из моего пистолета! — Он прижал ладонь ко лбу. — Агента ФБР!