Держа превратившуюся в абстракцию дорогу на периферии зрения, он нацарапал адрес нового места на салфетке «Тако белл» [54] - где-то в Коннектикуте.
— Я могу на тебя положиться? — спросил он искаженный голос.
— Все сводится к догадкам, Паинька, — ответил Нейл. — А чьи догадки стоят того, чтобы из-за них подыхать?
Томас отключил телефон, мельком взглянул на пронзительно кричавшего сына. Посмотрел назад, на светящуюся в лучах летнего солнца дорогу, провожая взглядом землю обетованную — асфальт и кирпич. Горизонт, как всегда, не сокращал и не увеличивал расстояний, а все, что было поблизости, тут же сметало куда-то назад, в бездонную воронку.
О контроле он уже и забыл. Ему оставалось только одно — прерываемая рыданиями мольба: «Фрэнки-тс-с-тс-с-пожалуйста-Фрэнки-тссс-пожалуйста...»
Пустые слова. Трогательные слова. Слова, которые могли только хрипеть и пресмыкаться перед ужасными воплями сына, перед самой древней молитвой из всех. Первая великая передача.
Все, все обладало абсолютной проводимостью. Горы. Океаны. Даже звезды. Но все оставалось глухо. Ничто не внимало. Хруст черепов миллионов агнцев в челюстях миллиона львов. Миллиарды человеческих воплей, из которых не был услышан ни один. Только моментальный блеск в бездонных глубинах. И того меньше...
Никаких последствий, лишь неизбежность. И острие ножа, вонзающееся все глубже.
Умирают только дети — наконец понял Томас. Маленькие. Беспомощные. Ничего не понимающие.
В конце каждый становился ребенком.
Это казалось почти нормальным. Захолустье, старый друг, машущий с крыльца. Летний ветер, стремительно проносящийся сквозь ветви деревьев. Ребенок, которого надо поднять с задницы.
Голоса у Фрэнки уже не осталось, он давно без остатка истратил его на крик. Теперь он просто царапался и корчился, как умирающий наркоман. Лишь выкатившиеся из орбит детские глаза и старческая гримаса повествовали об ужасе, который волнами накатывался на его душу.
Это не мог быть его сын.
Этого не могло быть.
Томас поднялся по бетонным ступеням, оглядел белый, в колониальном стиле фасад, покосился на брызжущее светом солнце. Моргая, посмотрел на Нейла; мысли его были уже по ту сторону надежды или ненависти.
Неприкрытая улыбка. Воспаленные глаза.
Нейл придержал дверь так, чтобы он мог внести Фрэнки в полированный полумрак. Томас почувствовал, как чужая рука ободряюще легла на его плечо, когда он проходил мимо. Легкая боль от укола в затылке. Томас обернулся, слишком измотанный, чтобы встревожиться, не говоря уже поразиться. Он просто посмотрел на монстра, который был его лучшим другом. Колени его подогнулись, как ватные. Фрэнки выскользнул у него из рук. Все заколыхалось перед глазами, взвихрившиеся пылинки заметались в необъятном пространстве бытия.