— Но Фрэнки-и-и-и, — еле слышно, но прочувствованно пробормотал Томас.
«Фрэнки...»
— Послушай, — сказал Нейл. — Пора тебе понять, почему я послал тебя за Фрэнки.
На какой-то миг сердце Томаса перестало биться от ненависти.
Нейл исчез, по крайней мере, Томас больше не видел его.
— Мне нужно было время, — произнес голос из тьмы. — Ты застал меня, прежде чем я успел все подготовить.
Послышался щелчок, в аппарате что-то содрогнулось. Раздался высокий, пронзительный звук, и комната закружилась вокруг своей оси. Нейл развернул Томаса на тридцать градусов вправо... и тот смог ее увидеть. Она была без сознания и привязана почти вертикально, как и он сам.
Нора.
Томаса стала бить неудержимая дрожь.
— Нет, — сказал Томас, но услышал только невнятное бульканье.
Нора была в своем лучшем наряде: красной шелковой блузке и белых шортах, что считалось последним писком моды среди студенток. Подобно ему самому, она была плотно привязана к чему-то напоминающему вращающийся стол из нержавеющей стали, какие бывают в морге. Устройство, похожее на ребристый фен, нависало над ее головой, затеняя макушку. Закрепленный винтами каркас, расположенный ниже, не позволял Норе повернуть голову. Маленькие огни ярко светились, как глаза горгульи.
Еще одна марионетка.
— Она в полном порядке, — сказал Нейл, проверяя лучом света, направленным из ручки, как расширяются зрачки Норы.
— Т-ты сказал, — удалось воскликнуть Томасу. — Н-но ты сказал, ч-что это не наказание!
Нейл нахмурился.
— Я уже говорил тебе и повторяю. Наш мозг социален. Он подстраивается под мозг окружающих нас людей. Думаешь, почему развод или тяжелая утрата так дезориентируют нас, не говоря уже — причиняют боль? Буквально выражаясь, мозг нескольких людей начинает проводить обработку данных параллельно. Что, по-твоему, произошло с нами в Принстоне? Почему, по-твоему, у меня ушло столько времени, чтобы увидеть свой путь через мир иллюзий? Это был ты, Паинька. Моя любовь к тебе. Несмотря на всю мою работу, несмотря на семинары Скита и твою книгу, несмотря ни на что, мой мозг просто больше не мог согласиться с тем, что моя любовь к тебе бессмысленна, — по крайней мере, больше это было мне невмоготу. Недочеты эволюции, управлявшие верностью и солидарностью, единые связи, позволившие нашим первобытным предкам выжить, были слишком сильны.
— Какое, черт возьми, это имеет ко всему отношение?
— Ну, для начала я стал спать с ней. Я понимал, что, как бы ни велики были эволюционные недочеты, те, что управляют сексом, еще сильнее. Мой мозг нуждался только в предлоге. Я соблазнил ее, понимая, что впоследствии недочеты, управляющие процессами рационализации, возьмут верх. Выражаясь буквально, я разыгрывал комедии между различными модулями моего мозга. Его жестко запрограммированные тенденции к неверности и рационалистическому самооправданию против не менее жестко запрограммированных тенденций к верности... Да, боюсь, это была настоящая борьба.