Лучистый взор старика уперся в стол. На мгновение он показался то ли улыбающимся Буддой, то ли ирландским пьянчугой.
— Ах, это...
Томас почувствовал, как сидящая рядом Сэм напряглась.
— Значит, он говорил об этом, — произнесла она.
— Случалось.
— Вы не против поподробнее рассказать об этих случайностях? — продолжала давить она.
— Боюсь, это засекречено.
— До сих пор? — нахмурился Томас.
Маккензи поднял ручки, словно сдаваясь. Его усмешка была заразительна. Взгляд выдавал ликование, как щебет весенней птички.
— Пора бы, пора.
— А почему же этого не происходит, доктор Маккензи?
— Потому что это правда, да еще пострашнее ада... Как вы думаете, для чего нужны секреты, доктор Байбл?
— Исходя из моего опыта, правда редко оказывается такой опасной, как думают люди, — ответил Томас.
— А! — лучезарно улыбнулся Маккензи. — Так, значит, вы — когнитивный психолог.
Взглянув на растерянную и нахмуренную Сэм, он пояснил:
— Профессор Байбл не считает спор опасным, поскольку не верит, что большинство человечества способно поверить в него.
— Он прав, — ответил Томас на вопрошающий взгляд Сэм. — Но совсем не по той причине, что вы думаете. Дело не в том, что люди настолько глупы...
— Что ж, — вмешался Маккензи, — по крайней мере, не все.
Томас помрачнел и бросил на него взгляд исподлобья.
— Дело в том, что мы страдаем от стольких предрассудков. Нам нравится, когда все просто. Неуверенность не привлекает нас — подумайте только о том, как огрызаются люди, смотрящие телевизор. Бесспорно, люди в целом склонны к восхвалению. Мы тщательно подбираем свидетельства, подкрепляющие наши верования, и выборочно отвергаем свидетельства, которые нас не устраивают...
— Мы привыкли мыслить рационально, — снова прервал его Маккензи, словно чтобы упростить вещи, непосильные для женского ума Сэм. — Почему, как вы думаете, наука с таким трудом давалась нашим предкам? Она ставит человеческую психологию с ног на голову, разве нет, профессор Байбл?
«Вы про душу, — хотел было сказать Томас — Наука ставит душу с ног на голову».
Вместо этого он продолжал так, будто Маккензи не прерывал его, — маленькое наказание за неучтивость:
— Мы постоянно делаем это, все мы. Но самое главное, перед чем мы опускаем руки, это то, что мы смешиваем соглашение с силой доводов или, того хуже, — с интеллектом. Если мы способны судить вещи лишь в терминах наших же предыдущих суждений, то мы в буквальном смысле делаем то, во что уже верили, мерилом добра и зла.
Маккензи фыркнул:
— Точное объяснение современной политической ситуации, как по-вашему, агент?