А вот теперь здесь же скрипка, как казалось Дине, страстно рассказывала о чем-то волнующем, жутком, чего она еще не знает, что ей предстоит увидеть, перечувствовать, пережить в этом пустынном краю. И почему-то потянуло еще раз посмотреть на бородача, казавшегося типичнейшим сибиряком. Она зашла с другой стороны и была остановлена доносившимся снизу мягким женским голосом, который с явными украинскими интонациями певуче произнес:
— Здравствуйте вам, дядечка!
Перед бородачом стояла маленькая брюнетка с круглым, миловидным лицом. Черные ее глаза, глаза-вишни, смотрели спокойно, ласково. За ней, опасливо поглядывая на незнакомца, выступала давешняя девочка-толстушка. Уверенно, деловито, как это делают хозяйки на базаре, черноокая женщина потрогала один, другой, третий гриб.
— Гарные. Сколько же, дядечка, за корзинку спросите? Очень уж у меня ребята до грибов охочи, вот и эта болтушка, извиняйте, если она тут лишнее брехнула...
Бородач молча смотрел на мать и дочь. Он точно бы просыпался, приходил в себя. И сверху было хорошо видно, что выразительные складки, перечеркивающие его наполовину загорелый, наполовину белый лоб, будто бы смягчились. В зарослях бороды угадалась усмешка.
— Так как же, дядечка, продадите? — настаивала женщина.
— Уж вы продайте, вам столько и не съесть! — поддержала ее дочь.
— Только не задорого. Мы совсем порастряслись в дороге. Из Усти едем, не близкий путь.
— Берите, — сказал бородач, показывая на корзину.
— А сколько просите?
— Пятачок.
— Пятьдесят рублей за грибы? — ахнула черноглазая, гневно взглянув на незнакомца.
— Пятачок.
— Пятерку, что ли? — Женщина растерялась.
— Пятачок, — повторил бородач, явно наслаждаясь недоумением матери и дочери.
— Какой же это пятачок?
— Обыкновенный, латунный. А нет, так забирайте так... Корзину только верните, не моя корзина.
Черноглазая все еще недоуменно смотрела на странного продавца, но дочь оказалась сообразительнее. Она выхватила из кармана пальтеца монету, сунула ее в руку бородача и, боясь, как бы он не передумал, схватила корзину и, с трудом приподняв, сгибаясь под ее тяжестью, проворно засеменила к двери. Черноглазая все еще нерешительно смотрела на бородача снизу вверх своими блестящими глазами-вишнями.
— Уж и не знаю...Тутошние цены мне, конечно, неизвестны. Но разве это цена — пятачок... А если не шутите, спасибочко, и милости прошу к нам на грибы. Каюта шестая на корме. Заходите. У нашего батька для хорошего случая всегда поллитровка припасена. Поперечного фамилию не слышали? О нем в газетах и по радио бывает — Олесь Поперечный, экскаваторщик, — це он. — И она проворно двинулась по палубе на своих коротеньких, маленьких ножках, женщина-уточка с темными блестящими глазами...