– Опять нету тостов, – заметил еще чей-то голос.
– Опять мы без тостов.
– Тосты снова накрылись, – новость поползла дальше вдоль стола.
– Эта жирная свинья Эймон! – с горечью пробормотал кто-то. Я с удивлением поняла, что это Чаки.
Поскольку подавали тошнотворные яйца с беконом и сосиски, я почти ничего не ела, что, безусловно, было к лучшему. Я чувствовала себя такой уставшей и измочаленной, что только поздним вечером сообразила, что на завтрак не дали никаких фруктов. Ни кусочка. Ни единого ушибленного яблока, почерневшего банана, уж не говоря о богатом выборе тропических фруктов, на который я так рассчитывала.
Я целый день не могла войти в колею. Меня мутило, кружилась голова, и вообще, я так и не проснулась окончательно.
Мысли о Люке не оставляли ни на минуту. Я слишком устала для того, чтобы четко сформулировать что-то, но боль, подобно зуммеру, постоянно сверлила мозг. Все казалось странным и враждебным, словно я на другой планете.
После отвратительного завтрака мне пришлось отмывать от жира несколько больших сковородок. Потом я все-таки добралась до своей комнаты и посвятила минут двадцать макияжу. Руки не слушались.
При недосыпе у меня на лице проступают пятна красноватой сыпи. Их очень трудно замазать. Даже если бы я наложила на эти места тонны тонального крема, кожа все равно шелушилась бы, обнажая красноту. Несмотря на все старания, цвет лица у меня был, как у покойницы.
Я спустилась вниз, изобразив на лице вымученную улыбку, и тут же нос к носу столкнулась с Мисти О'Мэлли. У нее физиономия была весьма кислая и совершенно не накрашенная. Мое лицо напоминало глазированное яблоко. Мы друг друга стоили.
Ко мне подлетел Дон и схватил меня за рукав.
– Вы помыли руки? – взволнованно спросил он.
– Зачем?
– Потому что сейчас начнутся занятия по кулинарии! – заверещал он, выпучив глаза. – По субботам, с утра – час хобби!
Иллюзия того, что все острые углы сглажены и к моим нуждам отнесутся с пониманием, улетучилась. Я снова почувствовала себя глубоко несчастной. От урока кулинарии до, например, плетения корзин и склеивания картонных коробочек – один шаг.
– Это очень занятно, – сказал кто-то рядом, когда нас загнали в кухню и выдали нам фартуки.
– Бетти вам понравится, – пообещал мне кто-то.
Бетти, преподавательница кулинарии, оказалась ослепительной блондинкой, которая, видимо, пользовалась всеобщей любовью. Сталин, например, схватил ее в объятия и закружил в вальсе.
– Дорогуша моя! – воскликнул он. Кларенс толкнул меня локтем в бок.
– Ну разве она не прелесть? – прошептал этот полудурок. – Что за чудесные волосы!