Ее взгляд встретился с моим в зеркале, и она впервые не отвела глаз и также впервые ответила мне просто:
– Был такой период, когда я хотела стать медсестрой, но на первом году обучения отказалась от этой затеи и вернулась домой. Ваша бабушка всегда замечательно относилась к Элдену и ко мне. Ни ему, ни мне никогда не хотелось жить в каком-либо другом месте.
Мне это показалось странным, необъяснимым: Кейт была молода, привлекательна и, без сомнения, могла бы гораздо лучше устроить свою жизнь подальше от этого дома. Между тем она, как видно, приняла какое-то решение и, отвернувшись от зеркала, взглянула мне прямо в лицо. Мне нравился ее спокойный широкий лоб, добрые тонкие губы. Она не походила на женщину, стремящуюся участвовать в каких-то недобрых и бессмысленных сварах.
Слова, произнесенные ею вслед за тем, были для меня неожиданными.
– Я помню, как ваша мама привезла вас сюда. Вы были такой смышленой, хорошенькой крошкой. И ужасно любопытной! Стоило кому-нибудь повернуться к вам спиной, как вы тут же куда-нибудь забирались. Мне было в то время всего шестнадцать, но я очень хорошо вас помню.
Моя рука тут же протянулась к щеке.
– В таком случае вы должны знать, откуда у меня этот шрам.
В глазах ее промелькнула тревога, и она быстро отвернулась.
– Вы хотите сказать, вы сами этого не помните? Разве ваша мама вам не рассказывала?
– Мама просто не в силах была себя заставить говорить на эту тему, – ответила я. – Она считала, что о происшедшем лучше всего просто забыть – несчастный случай, и только. Но мне кажется, я никогда не смогу превозмочь последствий, которые этот случай имел для всей моей жизни, пока не узнаю точно, что же именно произошло.
Внезапно она вновь превратилась в экономку – куда только девалась молодая женщина, которая могла бы стать моим другом!
– Не мне говорить об этом, – сказала она, поджав губы. – Ваша бабушка заранее нас предупредила: никаких разговоров, никаких проявлений дружелюбия.
Теперь мне стали понятны ее крайняя настороженность в общении со мной, нежелание смотреть мне прямо в глаза. Я подозревала, что искренность гораздо более свойственна ее натуре.
– И все-таки вы сообщаете мне об этом? – сказала я. – Вы находите подобные приказания правильными и справедливыми?
Она повторила мои слова с некоторым намеком на чувство.
– Правильные? Справедливые? Да какое это имеет значение, когда приходится уживаться с реальностью и приспосабливаться к ней, насколько это возможно?
Я с удивлением мысленно спросила себя: с какой же это реальностью ей так трудно оказалось ужиться, что она выработала подобную философию?