– Так, значит, сыр все же не будет бесплатным? – фыркнул Фернан.
– Пусть так. Но поверьте, это бросовая цена.
– Хорошо, я согласен.
– О-ла-ла! Договорились. Вы что-нибудь слышали об Ордене Мантикоры?
– Орден Мантикоры? – нахмурился Фернан. – Нет. Впервые слышу.
– Вот посмотрите. – Барон залез во внутренний карман бархатного камзола и протянул «василиску» сложенный вчетверо листок. – Насколько это похоже на то, что было намалевано… наррисовано на стене кабинета маршала?
На листке был изображен круг, а в кругу стилизованный лев с крыльями и скорпионьим хвостом.
– Они идентичны.
– Так я и думал. Оставьте бумагу себе, я живописью не увлекаюсь, так что мне она без надобности.
– Кто это рисовал?
– Один из тех, кто входил в Орден. Мелкая рыбка, ничего интересного.
– Я могу с ним поговорить?
– Он умер. Так неожиданно… На следующий день после разговора со мной.
– И умер он не случайно?
– Случайность? Нет. Скорее всего, закономерность. Я подозревал нечто подобное. Смеррть подстерегает всех болтунов. О да!
– Так все же, – рыба сама плыла к Фернану в руки, и сейчас надо было ее не спугнуть, – что означает этот рисунок? Я никогда не слышал, что у святых отцов есть подобный Орден.
– Святые отцы? – барон неожиданно расхохотался. – О нет, маркиз! О нет! Святые отцы, насколько я знаю, здесь ни при чем. Вы не там ищете. Мой дружеский совет – обрратите свой взгляд не на клириков, а на военных!
– Но… – начал было Фернан и осекся. Прямо перед ними стоял тот самый грустный мим, что совсем недавно поддразнивал Абоми.
Маркиз и барон с интересом воззрились на него. Тот в свою очередь на двух господ-дворян. Протянул руку, как видно желая коснуться Жерара де Альтеньи, но наткнулся на невидимую стену. Изобразив на лице удивление, мим ощупал неожиданную преграду. Попытался пройти, но «стукнулся» головой и с видимым удивлением отступил на шаг, с досадой потирая лоб. Физиономия у мима была такая, словно он вот-вот разрыдается. Посол отреагировал на маленькое представление талантливого балаганщика оглушительным хохотом. А вот Фернан ничего смешного не находил, хотя про себя и отметил, что актер, показывающий пантомиму, бесспорно талантлив. К тому же сеньор де Суоза не понимал, чего этот парень к ним привязался, словно, кроме них, на площади никого не было. И прогонять нельзя – сегодня праздник, а прогнать актера в праздник, когда все веселятся, а на столы выставлено дармовое угощение и вино, – дурной тон. Даже для дворян.
Тем временем мим, кажется, нашел выход из сложившейся ситуации. Он достал наваху, раскрыл лезвие и ударил ножом по только ему видимой стене. Не получилось.