— Довольно!
— «Изобретательна?» — спросила себя Адриана.
Пальцы у нее так и летали по клавиатуре. — Да, так. «Я чрезвычайно высокого мнения об Адриане Родес…» и так далее и тому подобное. «Искренне ваш, Лу Густафсон». — И она нажала клавишу «Печать». — А сейчас ты подпишешь это.
— Не подпишу! — заорал он. — Будь уверена — ни за что не подпишу!
Она достала бумагу из принтера, положила на стол и протянула ему ручку. Из других стеклянных кабинетов к ним уже начали поворачиваться любопытные головы, так что она понизила голос.
— Ты подпишешь это, Лу, или я привлеку тебя к суду за сексуальные домогательства — глазом моргнуть не успеешь. Рад будешь, если тебя примут чистить сортиры. Мы поняли друг друга?
У него с лица отхлынула краска, оно стало совершенно белым.
— О чем ты говоришь?! — вспылил он, челюсти у него сжались. — «Сексуальные домогательства», говоришь? Это что, новые женские штучки?
— Это реальность, Лу. — Она улыбнулась. — И мне она начинает нравиться.
Десять минут спустя она протянула Мике подписанную рекомендацию, официальный запрос на перевод и заявила, что идет на ланч — ранний и очень длинный ланч, — а потом покинула приемную и пересекла улицу на дрожащих, подгибающихся коленях.
Это получилось удачно, говорила себе Адриана снова и снова. В маленьком кафе взяла булочку и кофе и села наслаждаться жизнью, разглядывая залитый солнцем пол, покрытый плиткой. За окнами цветет весна, кругом сидят другие клерки, вышедшие на ланч, звучит спокойная, как в кабинете дантиста, музыка… Она сожгла мосты — ход, продуманный давно. Кофеин растекался по венам — она довольна нежданной свободой…
Допив кофе, вышла и остановилась у большого, в рост, зеркала рядом с салоном красоты. Все-таки она недурна, и даже очень: где надо — подтянуто и упруго, где надо — округло и нежно. Распрямила плечи, высоко подняла голову, втянула живот… Все у нее отлично. Словно черепаха, высунулась наконец из панциря на свет и вдыхает свежий воздух после долгого сидения в темноте.
И это сделал для нее Каттер — вытащил упирающуюся, кричащую из панциря, оставил нагой, открытой всем ветрам, без привычной брони, которую унаследовала от матери и нацепила, как только жизнь повернулась к ней неприятной стороной. Должна бы испугаться, смутиться, но нет — она чувствует себя легкой, свободной, собственное отражение улыбается ей из зеркала…
Никогда она ловко не управлялась с дрелью, пусть Каттер закончит ванную он сделает это в десять раз быстрее, чем она. Решив так, Адриана направилась прямо в салон. Там она уселась в кресло и расслабилась, вокруг нее засуетился парикмахер. Надо поблагодарить Каттера, вдруг пришло ей в голову, за ванную, за… да вообще за все.