Потом повернулась и ушла в дом. Я остался удивленный и растерянный.
Волосы свои я никогда ничем особенным не считал. Светлый, выгоревший на солнце, кудрявый. Ничего такого. И вдруг — шелк... Разве что светлый? Сербы почти сплошь брюнеты и шатены — в «память» о турецком иге. И в отряде у нас тоже, как на подбор, все темноволосые. Я да Юра Непрядва — блондины. Правда, Юра только наполовину блондин. А наполовину уже гол, как колено. Волосы у него светлые и редкие, не оставляющие сомнений в том, что спешат расстаться с его головой...
...Потом трое суток мы были в горах. Там проходит линия фронта. Сюда, в эту долину, вот уже больше двух месяцев рвутся части хорватов и мусульман. Долина особое место — здесь есть нефть. Единственная нефть на всей этой земле. И тот, кому она достанется, станет хозяином положения. Победителем. Вот уже пять столетий здесь живут сербы, но после раздела Югославии край этот стал юридически принадлежать хорватам. Им были больше не нужны тут сербы, и началась война. Война идет уже больше трех лет. С переменным успехом. То сербы, собравшись силами, отбрасывают хорватов и мусульман за горы, то хорваты с мусульманами, вооружившись до зубов, щедро поставляемым с Запада оружием, громят сербов и рвутся сюда.
Сейчас как раз такой момент. Два месяца назад регулярная армия Хорватии, нарушив все договора о перемирии, сметая жидкие наблюдательные посты ООН, одним броском захватила почти две трети Краины. В те дни я прилетел сюда. Прилетел добровольцем.
В военном прошлом я сапер. Дослужился до сержанта. В Афгане в 1982 году снял свою первую мину и первую мину поставил.
Когда вернулся из Афгана, думал: все, больше форму вовек не надену. Навоевался! Тут, кстати, перестройка началась. Решил с двумя лучшими друзьями попробовать открыть свое дело. Взяли в аренду кирпичный заводик в Подмосковье. Начали разворачиваться потихоньку. Деньжата кое-какие появились. Но вместе с ними появилось и отчуждение. Из трех друзей-неразлейвода, стали мы постепенно сначала «партнерами», а потом врагами. Деньги встали между нами. Один из нас хотел дальше расширять дело. Строить новые цехи, укрупнять производство. Другой мечтал собрать денег и махнуть на Запад, где жила уже половина родни. Третий просто хотел жить безбедно и ни о чем не думать. Кто из нас кто — не важно.
Закончилось все страшно. Один решил убить другого. Нанял убийцу. Да сорвалось дело. Не убил — ранил. После недолгого следствия взяли его. Дали срок. Тот, кто остался в живых, озлобился, замкнулся. Третий тянул все на себе. Завод, дела, бумаги, налоги. Но в конце концов и ему все это надоело. Продал он свою долю каким-то ловкачам, подвернувшимся под руку, и пошел, что называется, куда глаза глядят.