— Ммм… бесподобное ощущение… — Кейла сбросила туфли и пошевелила пальцами.
Мэт последовал ее примеру, и они побрели дальше по кромке воды, бездумно глядя на пустынный пляж. Завораживающий лунный свет посеребрил всю панораму залива — ее по достоинству оценили бы фотографы, специализирующиеся на изготовлении пейзажей для почтовых открыток, а еще влюбленные… Но ведь они с Мэтом ни те и ни другие, и, тряхнув головой, Кейла обратила мысли к их конкретной, вполне прозаической ситуации.
— По-моему, эта матримониальная затея здорово вас поразила, а? — Она вошла в воду по колено.
— Да, я удивлен, чего уж там. — Мэт закатал штанины, тоже вошел в воду и замолчал ненадолго. — А вы правда не знали, что вытворяет ваш отец с Рут?
Кейла отрицательно покачала головой.
— Сегодня вечером впервые об этом услышала. Боюсь, нас обоих использовали.
В молчаливом согласии они двинулись в направлении огней, высвечивающих большие отели примерно в миле отсюда.
— Извините, что я поцапался с вашей бабушкой. Прежде мы с ней всегда отлично ладили.
— Ну, вероятно, ваш отец действительно еще… эмоционально уязвим так вы сказали. — «…В отличие от некоторых» — эхом раздались у нее в голове слова Филипа. Они относились к Мэту…
— Да, это так, конечно. Он одинок, тоскует по маме, хочет как-то восполнить ее отсутствие. — Мэт стягивал плотно облегающую его хлопчатобумажную рубашку.
— Думаете, моя бабушка просто нечто вроде группы эмоциональной поддержки?
Мэт провел рукой по лицу.
— Бедная Рут. Вряд ли она сознает, какую роль выполняет в жизни отца. Он шел не останавливаясь. — Вообще-то, наверно, догадывается. Вот выйдет за него замуж — избавится от опеки Ллойда.
Так-то оно так, ну а Филип — разве мало он сам выигрывает от этого союза? Пожалуй, даже больше. Но Кейла воздержалась от замечаний: Мэт любит отца и, разумеется, и мысли не допускает о какой-то нечестности в его поведении.
Голос Мэта прозвучал тихо и печально:
— У них был удивительный брак.
— У ваших родителей?
— Ну да. В этом сумасшедшем, вечно меняющемся мире они были такими дружными, такими надежными…
— Это и для вас, должно быть, очень было важно — подстраховывало, воспитывало.
— А как же? Хотя главная заслуга принадлежала, конечно, маме. Наш дом всегда был теплым и гостеприимным, еда — вкусной, а одежда и все прочее… ну, позвольте лишь заметить, что мы никогда не выходили с оторванными пуговицами. Не подумайте, что я против, чтобы женщина работала, — нет. Но что-то есть такое… неповторимое, особенное в доме, который ухожен и где во всем ощущается присутствие женщины. — Голос его вдруг прервался, лицо посуровело.