– Нет. Костя заметил бы, если б его повел этот человек. Наверняка был звонок сообщнику, скорее всего, на мобильник, сразу после окончания разговора и ухода Иванова. Дали его приметы, сказали, где он в этот момент находится. И типа того – мочить немедля! Причем заметь: этот исполнитель должен был быть где-то совсем рядом. Ну, песья мать, мне Маросейка долбаная в кишках уже сидит, право слово. Почище Чикаго времен гангстерских разборок!
Генерал Орлов задумался. Логическая цепочка, выстроенная Гуровым, была безупречна, картина преступления укладывалась в эту умозрительную схему без зазора, точнехонько, как патрон в патронник. Но реального толку от этой точности пока было чуть да маленько: где его искать, таинственного сообщника гипотетического собеседника Кости?
– Петр, – прервал Гуров невеселые размышления своего начальника и близкого друга, – давай добро на официалку по всем трем делам, аллюр «четыре креста». В эту драку надо вступать всерьез, но прежде чем в нее вступать… Секретов от тебя я не имел и впредь не собираюсь. Однако мало того, что это нарушение принципа «сяо» – ты же начальник… Но… Придется сделать тебе больно!
– Лев, – голос генерала даже как-то подсел, – при какой песьей матери здесь твои древнекитайские принципы, холера ясная?! Говори, в чем дело.
– Я сейчас, при тебе, позвоню прямо из твоего кабинета Лисицину. Я к нему утречком, до встречи с тобой, уже заглядывал, задачу поставил. И если его программа, да-да, та самая «многомерная матрица», о которой я тебе все уши прожужжал, ни по одному человеку не пересечется с моей информацией от Бунича – тогда прости! – все по старой доброй поговорке: «Ты начальник – я дурак!» – Тут Гуров грустно улыбнулся и вдруг добавил: – Как бы я хотел, чтобы было именно так. Но вот если пересечется…
– Звони, – хрипло сказал Орлов, – не тяни душу. Я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Звони, не до церемоний.
Лев старался никогда не обращать внимание на возраст Орлова. Не хотел. А вот сейчас увидел, что Петр Николаевич Орлов уже стар. Темно-коричневые «просяные зернышки» на кистях генеральских рук проявились как-то особенно четко, а его темно-синие глаза потускнели, подернулись мутноватой пеленой. Генерал достал из кармана кителя традиционную конфетку. Ах, как же хотелось ему сейчас трижды, четырежды плюнуть на запреты каких бы то ни было врачей и закурить любимую «беломорину».
Увы, они пересеклись – два информационных потока пересеклись на одном человеке – Юнесе Саидовиче Набокове. Прикидки Дмитрия Лисицина выдавали фамилию Набокова, как одного из шести, которые, в принципе, подходили под набросанный Гуровым типаж, а набросать Лев успел его еще до отъезда в Котунь. Становилось совсем невесело – какие тут, к шайтану, совпадения! Их с Орловым выводили на Юнеса Саидовича, планомерно… и злонамеренно. Причем полбеды, что неясно, кто выводил. Теперь во весь рост вставал еще один весьма неприятный вопрос: кто под ударом? Сам Набоков? Очень может быть… А если не только – и не столько – он?