– Петр, – Гуров старательно отводил взгляд, – только одно мне скажи, пусть это против всех неписаных правил… Эта твоя «оперативная информация», она хоть раз еще и хоть в мелочах подтвердилась? А, к песьей матери, впрямую: насколько ты своему «тихарю» веришь? Да не стоит, не стоит… Сам же меня учил. А я что, даром пашу огород третий десяток лет? Можно иногда и урожай собирать, догадался вот я о твоей «внедренке», знаешь ли!
– Лев, – генерал говорил тихо и настолько медленно, что Гурову хотелось буквально физически, руками его подтолкнуть, – нет больше никакой «внедренки». Его убили, убили вчера, поздно вечером. Как раз когда ты улетал от Бунича. А я узнал об этом только сегодня утром, из оперсводки, за два часа до встречи с тобой. И только теперь, после того, как ты меня… – вот тут сработал знаменитый темперамент Орлова – он вдруг так хватанул кулаком по столу, что прославленная пепельница свалилась на пол, жалобно дзинькнув, – в дерьмо окунул, за что великое тебе спасибо, понял, что убили! А не сам… себя. Хоть кое-какие вещи в связи с его смертью я проверил сразу же, насторожили меня некие моменты, старого дурака. Теперь все ясно стало; жаль, что поздно!
Гуров молчал, понимая, что некоторые личные связи его шефа ох как далеко ведут!
– Когда-то, Лев Иванович, этот человек был мне ближе брата. Мы вместе дрались с людьми, о каких вы с Крячко и понятия не имеете. Хотя ты, может быть, имеешь. Я в курсе, что ты лично встречался с Карцевым. Но ты встречался, а мы с ним дрались! Нет, откуда ты именно этого моего друга мог бы вычислить? Был он в нашей системе, как был-то еще! А ты и не мог его знать: в те времена ты щенком еще оставался. Да, собака из щенка выросла классная. Это ты – собака, не обижайся на старика за сравнения. Он же из последних настоящих гончих псов старого закала, – Орлов снова переменился в лице, – который потом скурвился, причем не просто, а… Вспомни конец правления Щелокова – Чурбанова. Он ходил под расстрельной статьей, но спас-то его я, а если даже после такого начинают предавать, то мне остается только последний аргумент: самому себе – заметь! – девять грамм в лоб. Из органов он, конечно, вылетел со свистом, а знаешь, часто бывает – подаются такие вот вылетевшие в криминал, благо знают его насквозь. Да, для них всегда есть риск, что братва пронюхает об их героическом прошлом… хана. О нем вот не пронюхали. До больших высот он там не поднялся, но и сявкой не был, раза два-три мне сливал очень важную и качественную информацию.
– Так почему же сам себя убил – ты ведь так думал, нет?