Но окончательно добил Льва встретившийся ему на самом выходе из райотдела участковый Петро.
– Товарищ Гуров! Товарищ Гуров! – закричал он во всю глотку, и Лев вспомнил, что ни его должности, ни звания участковый так и не узнал, просто «большая шишка». – Вы когда меня вчера по телефону о Воробьеве расспрашивали, я сказать забыл. Точнее, не подумал. А сегодня увидел вас, решил сказать, вдруг это важно? Вы не первый меня про художника этого расспрашиваете, аккурат те же вопросы мне в понедельник утром задавал…
– Костя Иванов, да? – перебил его Лев.
– Да-а, – изумленно протянул участковый. – Это вы ему поручили?
– Эх, Петро… – горько сказал Гуров. – Если бы я! Что он спрашивал?
– Вот совсем то, что вы, прямо один в один. И адресом интересовался, не тем, где мастерская в коммуналке, хоть это тоже мой участок, а домашним, на Новоспасской который.
– Эх, – повторил Лев, – лучше б не давал ты ему этого адреса. Нет, не бери в голову. Это я глупость сморозил. Ни в чем ты не виноват.
– Товарищ Гуров. – Участковый потупил взгляд. – Мы ведь с Костиком друзья… были. Эту сволочь… Точно изловим?
– Точно, Петро. Клянусь честью!
* * *
В кабинете Орлова уже через полчаса после начала рабочего совещания трех сыщиков было накурено так, что хоть топор вешай, но никто не обращал на это внимания. Сам генерал медленно прохаживался от стола к окну кабинета; Гуров и Крячко, презрев субординацию, сидели за столом друг напротив друга. Орлов отдал Верочке строжайший приказ: его нет ни для кого, включая Президента. Он, генерал Орлов, заболел, ушел в запой, попал в психушку. Только для ребят, работающих по гуровскому заданию, он на месте, и пускать немедленно. Без доклада. Никаких посторонних звонков, лишь по этому делу. Все гуровские звонки и мэйлы немедленно переадресовывать на генеральский телефон либо компьютер. И кофе. Побольше и покрепче.
Зная беспредельно преданную шефу Верочку, можно было с уверенностью сказать: ни одна нежелательная личность без поддержки роты спецназа через приемную не пройдет. Да и с поддержкой – едва ли.
– …Отпечатки на обрывке буклетика, – заканчивал Гуров свой краткий, но эмоциональный доклад, – они идентичны тем, что наши эксперты сняли у мертвого Сукалева. Точно выяснено – митинг, где эти буклетики раздавали, состоялся в среду, одиннадцатого, в десять утра. Там его Илье и вручили, когда он мимо проходил. Нет, нигде он его раньше получить не мог, их отпечатали за сутки до митинга. С минуты на минуту из отдела привезут вторую половинку буклета, она у них в вещдоках хранится. Та, которая у мертвого Сукалева в кармане была. Но я и так уверен, что эти две половинки составляли одно целое. Что, совместно с показаниями пенсионерки, неопровержимо доказывает – непосредственно перед смертью Сукалев был в «студии», а значит, там его и…