– В холопы обельные не пойду, – качал головой отрок. – А в служки – пожалуйста! Да по охотницкому делу…
– Кто ж тебя вяжет в холопы-то? К чему приучен, тако и там будешь. Чай, знаешь зверье-то всякое?
– А как же! И берлоги, и тропинки звериные. Вот только… – отрок смутился, – ведун я, хоть и крещен был когда-то.
Замолк Олег Иваныч. Сказал, подумав:
– Ничего, что ведун… был. То не главное. Молись чаще Господу, Степа! Он простит. Да в монастырь какой сходишь, покаешься…
Решили вдвоем уходить, сразу. Сперва-то Олег Иваныч планировал Степана в Силантьево отправить, обсказать, что да как. Да, вишь, в последнее время не отпускал от себя отрока волхв Кодимир, не доверял, видно.
Целый день притворялся Олег Иваныч – словно зубами маялся. К вечеру заснул вроде. К тому времени Степанко тут же, на острове, рябчика запромыслил жирного. Разделал, побросал в котел, сыпанул вместо соли (не было соли-то, кончилась) приправ разных поболе. Столько сыпанул, что, как поели, сморил шильников сон. И волхва, и слугу его, Ограя, и двух парней-разбойничков. Храп стоял – святых выноси, хоть и не простая изба то была, а капище поганое.
На дворе тьма-тьмущая, хоть глаз коли. То беглецам на руку – Степанко болотные тропы – глаза завяжи – знал, а кто прочий… поди-ка, пошастай! Сгинешь в трясине холодной, не ходи к бабке! Правда, насчет Терентия опасение было – болото не хуже Степанки знал волхв – как бы не проснулся не вовремя. Потому – поспешать надо было.
Одетые в высокие сапоги из лошадиной кожи (позаимствованные у разбойников), Олег Иваныч и Степанко осторожно выбрались из избы и скрылись в еловых зарослях. Быстро пройдя лесом, они спустились к болоту, покрытому желтоватым туманом. Закачалась, зачавкала под ногами холодная жижа. Где-то впереди черной стеной стоял лес. Ветер развеял тучи, и теперь на фоне звездного неба выделялись угловатые вершины елей. Тишина стояла… Нет!
Тишину ночи внезапно нарушил истошный волчий вой! Не тоска слышалась в нем, а жуткая лютая злоба. Словно не волк то был, а отвратительный богомерзкий демон. Олег Иваныч поежился, крепче сжав рукоять прихваченного в капище ножа. Шедший впереди Степан обернулся.
– Ишь, развылся-то, – со страхом прошептал он, и шепот его разнесся далеко по болоту, отражаясь от высоких холмов Черного леса. Вой вдруг резко оборвался, словно дикое ночное чудовище услыхало шепот мальчишки.
Олег Иваныч перекрестился. Где-то впереди послышалось утробное ворчанье.
– Постой-ка, – предостерегающе поднял руку Степанко. – Вон на той кочке постоим чуть… Не нравится мне этот вой… да и ворчанье тоже. Заговор честь буду…