– Не, не как у тебя, Олег Иваныч, боле гораздо! Вот уж поистине – бог шельму метит.
В общем, увезли Софью. Та напоследок просила ван Зельде подождать немного. Дескать – сама роду в Новгороде не последнего – выкупит Олексаху с Гришаней, уж на такое дело всяко денег найдет. Ван Зельде кивнул милостиво – хоть и жесток был, сволочь, а все ж выгоду свою знал. Получше к пленникам отношение стало: из подвала сырого в светлицу перевели, окна, правда, ставнями заложили – да все лучше, чем в подполе-то. Тут на море бури начались, с неделю ветра буйствовали. Вот всю-то неделю и не разбойничали пираты – сидели тихонько на острове, бездельем маялись. Сам ван Зельде в каморку к пленникам зачастил – с Гришаней в шахматы игрывал. Один не ходил, однако – осторожничал. Завсегда пара оглоедов с мечами да копьями у стен стояла – глазищами зыркали. Гришаню, что ли, паслись эдак, иль Олексаху – Бог весть. Потом кораблишко в гавань пиратскую заскочил, от непогоды укрыться. Большой корабль, высокий – «карвель» называется или вроде того. Польский. Именем – «Мария Магдалина». Шкипер – ван Зельде знакомец давний – видно, раньше вместе пиратствовали. С ним пара знатных поляков – шляхтичей. Ходили по пирсу – разодеты, что твои павлины – звенели саблями. Потом напились пьяными – песни горланили. Ван Зельде с одним шляхтичем, который еще на ногах держался, к пленникам поднялись – в шахматы поиграть. Шляхтич, уж на что пьяный, а как увидел Гришу – аж ус у него задергался. Подмигнул зачем-то отроку. Ван Зельде скоро играть надоело – шляхтич за доску сел. Ван Зельде смотрел сперва, таращился, потом рукой махнул, ушел. С ним и охранники его. Шляхтич, как один остался, протрезвел весь… А ну – говорит – Григорий-свет, рассказывай, как тут очутился да как его друже пан Завойский поживает. По-русски балакал шляхтич-то, смешно правда, но ничего, понять можно.
Гришаня и поведал все, в краткости, ясное дело. И про то, как пан Завойский поживает. Никак уже, похоже, не поживает, сгинул в морской пучине!
Услыхав про то, шляхтич кулаком по доске шахматной двинул – аж фигуры полетели – видать, расстроился сильно. Потом на нас посмотрел, сказал, чтоб ждали… Чего только – не сказал. Его Кшиштофом звали, шляхтича-то. Шкипер, сказал, на «Марии Магдалине», сволочь редкостная, однако и пьяница. Сейчас с ван Зельде ужрались, а утром в путь надо, в Познань, в «ридны пенаты». Так что – ждать велел…
Гришаня обрадовался, заходил по каморке, что твой кот мартовский. Только что не хвост трубой. К утру явился-таки шляхтич – не обманул. Друзьям Олега Иваныча, говорит, все сделаю и даже того больше, помогу, как смогу, из плена пиратского выбраться. Сказал – сделал. Одежку принес – плащи с капюшонами. Подмигнул, пошли, мол. На корабль весело шли – песню орали. Какую-то «Зборовскую». Сзади четверо шкипера тащили. Изрядно храпел шкипер-то, да иногда, просыпаясь, ругался. Диавола поминал, словно отца родного, прости, Господи! Погрузились на корабль – отчалили засветло. Буря-то кончилась, нам во благо. Как вышли из бухты, парусами ветер хватанули… Уж на что хольк или фрейкогг кораблишки быстрые, а уж этот… «карвель» – не плыл – летел птицей небесной! Хорош корабль, сказать нечего. Пушки по бортам велики – не то что кулеврины на «Благословенной Марте», вечная будь память купцу Иоганну Штюрмеру да его команде, шайкой пиратской убиенной. А перестроили разбойники «Благословенную Марту»-то – надстройки снесли – пушек понаставили, – куда как грозен стал кораблишко – но, конечно, не чета «Марии Магдалине».